Глава 121

Судья начал спрашивать как и предполагал адвокат про драки со стульями и прочими предметами, которые устраивала Вероника. Та предоставила фотографии кухонного набора со стульями и вес стульев непосредственно. Обойдя вопрос о сумасшествии судья ухватился за то, на что жаловались японцы везде, не замечая при этом собственной отсталости. Подобные вопросы волновали всех японских мужчин и везде. Нередко обсуждали клиенты с хостэс в клубе. Это вопрос ухаживания замужем. Вероника отбилась и от этого глупого вопроса. Подчеркнула о том, что воспитана согласно европейской культуры. Напомнила, что прожила с мужем год в Москве прежде чем приехать в Японию. Не смотря на огромную разницу весь ее образ жизни мало отличался от кого-либо из соседей, что касается обязанностей домашней хозяйки. Устав оправдываться она предложила привести свидетелей или взять с них показания в письменной форме.

- Но ваш муж пишет, что он ел сухую лапшу «инстанто рамен», заливая кипятком. И все это три раза в сутки. - возмутился судья поведением жены, как самым возмутительным ее поступком.

- А я вам повторяю, что такая еда в нашем доме просто не существует. Во- первых я каждый день привыкла готовить. Соседи и знакомые смогут подтвердить. Это люди, которые общаются со мной чуть ли не каждый день. А во-вторых я боюсь есть этот продукт. Пару лет назад очень хороший знакомый мой и мужа, полностью отдавая себя работе питался как раз такой едой. За не имением времени он заливал лапшу кипятком и ел ее круглые сутки, добавляя туда вместо овощей соевого соуса для остроты вкуса. Мы тоже высылали ему этот вид продукта по его просьбе в Москву. В 36 лет он умер от рака желудка. Рамен неплохая еда, но изредка и с большим количеством добавления овощей и мяса. Во вторых, если бы мой муж три раза в день как он пишет от отсутствия прочих продуктов заливал лапшу кипятком, я не думаю, чтобы он выглядел таким здоровым и румяным. Здоровее меня, как это видно даже без очков. И не весил бы 120 килограмм. Я вешу 55, если вам интересно. Или поставьте нас вместе для сравнения. Кстати мой адвокат написал вам ответное обвинение и мы подали заявление от себя. Его вы не собираетесь рассматривать? Из этих записей совершенно очевидно как много я работаю. Или у вас не важно здоровье женщины. Или ОНА как один из представителей рода человеческого, как личность у вас не признается. Загляните в суть своего разбирательства и не теряйте драгоценного времени.

- Обвиняемая на сегодняшний день вы и не учите меня работать.

- Я не собираюсь вас учить, однако кто вам позволил отнимать мое время. Размером какой суммы вы намерены оплатить ущерб, нанесенный мне судебным издевательством. А без работы у меня отнимут визу. Каким образом вы намерены судить меня в таком случае, если меня здесь не будет? На чьей границе будем встречаться?

Судья проигнорировал вопрос. Вероника продолжала.

- Вы сидите на работе и вам платят за это деньги. А с меня за отсутствие на работе эти деньги снимут. К тому же вы сидите здесь с утра до ночи, соответственно семьей и детьми вы не занимаетесь, а пытаетесь осудить женщину с маленьким ребенком. Хотелось бы послушать ваше личное представление о роли женщины в семье и в обществе. Я думаю, что с вашей работой вы с трудом представляете, что такое поставить ребенка на ноги и как это делается. А у меня помимо работы, ребенок не выходит из головы. И последнее. Опытный адвокат прочитав ту гадость, которую написал мой муж сразу увидел, что писанине этой грош цена. Вы этого до сих пор не заметили. Вы не учитываете уровень образования и воспитания. Или сами плохо образованы и не соответствуете занимаемой должности, спрашивая какое количество лапши сожрал этот 120 килограммовый ублюдок, был ли он вовремя сексуально удовлетворен. Снимите с себя европейский костюм господа. Фразы в ваших книгах по истории развития японской культуры, о том, что «обладатель женского телосложения должен предоставить половое удовлетворение», несколько однобока в условиях современности. И самое последнее мой адвокат написал о том, что мой муж, был заключен в тюрьму. Он там и сидел, но не долго, потому что стороны договорились о возмещении ущерба. У меня отсутствует такое прошлое. И вы все равно подозреваете, что это я метаю стулья и сковородки, а муж пухнет от лапши?

Судья выставив мелкие зубки в улыбке, но так и остался не возмутим. На этом заседание он объявил закрытым. Все стали согласовывать графики. В следующем месяце не было времени у адвоката Нобуаки, а через месяц Танака тоже не мог найти времени. Следующее заседание назначили через два месяца. Когда сели в поезд метро Такака стал корить Веронику.

- Вы что с ума сошли? У нас так в лоб, так грубо не разговаривают. Он обозлится, возьмет и разведет вас в следующий раз.

- Не разведет, он разобраться должен. У нее еще целый том впереди. А то, что он дурак он и сам теперь понял. Поэтому и молчит с самого начала, чтобы публично себя не обнаружить. Должен понимать кто перед ним стоит. У меня время. У ребенка трудности с визой, потом ее нужно оформлять на себя. Он выглядел бы умнее если бы решил поинтересоваться как и кем я хочу воспитать свою дочь. Я вижу в этом деле беззащитное дитя и женщину иностранку, тоже ничем и ни кем не защищенную. А он волнуется не испортил ли себе желудок бугай с тюремным прошлым. Я не могу прикинуться серьезной при таком уровне. Это издевательство. Я согласна 15 суток отсидеть в камере с невминяемым убийцей, взамен того, чтобы меня перестали осуждать за то, что я плохо ублажаю мужчин. Мы так скрупулёзно изучали Пушкина и Чехова, что вы со своими судами мне окончательно раскрошите мозги и психику.

- Моя задача выиграть для вас средства. Для этого прошу вас продолжать разговаривать хладнокровно, но без оскорблений.

- Так это я вас оскорбляю?

- Слушайте, что говорят! И не надо лишних эмоций! - повысил адвокат голос. Борись с серьезным лицом, но не принимая всерьез. Твои ответы как ножом по горлу. Этот судья не поймет. И никогда уже не поймет. Только обозлится и не даст ничего.

- Тогда подадим на апелляцию в суд на Касумигасэки (Верховный суд). Я все СМИ подниму. Завалю письмами и расклею все столбы. Подам в защиту женских прав... Японцы, которые говорят только о счастье женщин и детей на самом деле пытаются поставить их в рабское положение и интересуются потреблением сухой лапши, здоровым мужиком. Накормлен самурай? Подали ему пожрать, женщину и пепельницу! Беря в жены женщину европейскую, нужно понимать всю ответственность и думать о будущем. А не тащить любыми путями под венец, просто чтобы переспать, удовлетворить собственное самолюбие и комплекс на цвет кожи. Причем я никаких обещаний не давала. А вот он столько наврал и все остается безнаказанным. Почему судья не спросит. «Как же так вы жили в Москве. Вы знали свою жену еще за долго до приезда в Японию. Знали ее характер, привычки, образ жизни, воспитание. Так значит вас это устраивало. Зачем же ломать человеку психику, навязывая свои обычаи. Если вы надеялись ее переделать, значит об этом надо было сказать. Что нужна жена такая и эдакая. Вы торопились жениться отдав не дожидаясь свадьбы все деньги в распоряжение жены, чтобы она никуда уже не сбежала. А прожив 4 года вместе, имея совместного ребенка оказывается вы подвергались избиениям и голоданию, что довело вас до 120 килограмм».

- Я тебя понимаю. - прервал Веронику адвокат Танака. Судья действительно с менталитетом отсталым. Устаревших правил и тебя он не понимает, а может и никогда не поймет. Он-то скорее всего думает, что стоит перед ним смазливая девица, охмурила японца и давай из него все жилы вытягивать.

- Я охмурила?! - возмутилась Вероника.

- Ты сама сказала судье, что он забывает взять во внимание уровень воспитания и образования. У нас женщина в нашем мужском сознании на шаг позади и что-то на вроде создания глупого, слабого, удовлетворенного уровнем предоставляемой ей мужской защиты и условий жизни. На самом деле женщины не удовлетворены. Действительно стали сильнее и переплевывают нас, давая почувствовать, что это мы слабые и никуда не годные, в моей голове и голове судьи все еще по-старому. Он не может заметить разницу в уровне мужа и тебя. Хотя по письменным показаниям, по разговору и манере поведения многое видно и без слов. А он этого не видит или не хочет видеть. Он тупо судит тебя как жену хулиганку и прочее, согласно тому, что твой муж понаписал.

- Пока вы с женщинами боролись они от этого только умнее стали и зарабатывать больше вас научились. При этом любить вас продолжают, чтобы вы собственных слабостей проигрыша не слишком болезненно ощущали.

- Между прочим твой муж тупо опустив голову сидел и молчал. Он ни разу не возмутился, потому что знает, что наврал. Ни он не дернулся, ни адвокат его ни разу не влез. А судья и этого не замечает. Вот такой вот судья нам попался. Но что делать, поменять мы его не можем. Давай играть как он играет, мы решили не торопиться. Спокойно, без обострений.

- Не ужели не хочется заняться более высоким уровнем работы. И не подчеркивать лишний раз свои недостатки... Мы потратили два часа туда и обратно на дорогу. Я бы лучше выспалась Танака-сан. И потеряла заработок за день. Мне нужен разговор по существу, а не уровне времен Токугава. 21 век на носу, а ваши мужчины пытаясь завладеть всем миром отстают по части умственного развития, даже облачившись для убедительности в судебный халат.

Глава 122

Вероника довольно быстро запомнила весь алгоритм работы в гостинице. На третий день работы она не выдержала, взяла трубку телефона и приняла самостоятельно заявку. Но так умело, что гаваец как всегда злобно отхаркнулся, бучё сделал вид, что у него срочное дело и опустив комментарии торопливо куда-то вышел. Через месяц она нежно и бережно щебетала в труку, не уступала скорости японцев, выполняла любую работу, однако действительно становилось не интересно из-за однообразия и простоты. Обедала она с Джюнко, когда та работала в утреннюю смену. Или с другими напарницами, со всеми по очереди. Вероника быстро нашла общий язык почти со всеми в отделе. На временные конфликты между служащими, на любые стычки не реагировала. Кинощита, при конфликтных ситуациях полуопустив длинные ресницы всегда смотрела в компьютер или разговаривала по телефону. Вероника глаз особенно не прятала, ее действительно в серьез воинственная обстановка не затрагивала. Она глядя прямо перед собой как будто не слышала и не видела того, что происходит. Она была сосредоточена на другом. Голова прокручивала всевозможные варианты собственного будущего. На ходу и в метро она училась. Приходила домой и падала спать.

Зацикливаться на гостиничном бизнесе ей было не интересно. Если уж гостиница, то она бы предпочла скопив денег открыть свою гостиницу. Перспектива стать менеджером отдела бронирования не казалась привлекательной. Серьезность в отделе напоминала ей чем-то игры в детстве. Когда дети разыгравшись, всерьез увлекались и не могли остановиться пока их не разнимали взрослые. Бучё дергал любого из служащих. Существительное идживару быстро пришло на память и без словаря. Вероника оказалась одной из немногих, кто умело разговаривал с начальником и отфутболивала его обратно. Она всегда могла с добродушной улыбкой от него отделаться. Тот возвращался к своему компьютеру и через некоторое время от безделья цеплял кого-нибудь другого. В основном без разбора, но чаще всего тех кто молчал в ответ. Врагами же Вероники оставались гаваец, Миякощи и Крис, который играл на две стороны. Крис бежал к Веронике и рассказывал, что замышляет гаваец, как он ее ненавидит и следит за каждым шагом сослуживицы. В случае чего просил рассчитывать на его помощь. Затем перед гавайцем, Крис изо всех сил изворачиваясь театрально и женственно изображал утонченные манеры Вероники, пытался развеселить плотника, который страдал от собственной тупости. Гаваец хотел стать менеджером, но только потому, что таким образом получал бы более высокую заработную плату. Никто из японцев не объяснял ему причин отказа в обучении на менеджера. И гаваец злился на японцев. Теперь еще Вероника перешла ему дорогу, показав лучшие способности и сноровку. Крис, собирался в ближайшем будущем уволиться, но проработав пять лет, он тоже ощущал, себя не в своей тарелке. Все чему он научился за годы получалось у Вероники сразу к чему бы она не прикасалась. Крис надеялся подзаработать и приторговывал американскими витаминами, но на работе у него никто их не покупал, его авторитет от этого тоже страдал. Он попытался вовлечь Веронику, как новенькую, но она осталась равнодушна к его дополнительному бизнесу. Не только на работе, японцы многие негативно относились к подобному виду торговли из рук в руки. Все необходимые лекарства дешевле и качественнее предпочитали выписывать через врача. Гаваец ничем не торговал, но и работой не занимался. Вместо того, чтобы учиться, повышать профессионализм он неусыпно следил за Вероникой, в поисках к чему бы придраться. Иногда буквально ходил за ней по пятам. Когда он однажды увидел, как девушка зашла в холле в туалет для гостей он бегом побежал к бучё. Начальник вызвал Веронику и начал длинное нравоучение. Вероника широко открыв глаза ответила, что если бы она только знала, что туалетом нельзя пользоваться, то никогда бы не позволила себе туда войти. И посетовала бучё о том, что какая жалость, что нет справочников пользования туалетами и прочими помещениями в гостинице.

- Без четко прописанной директивы, - с серьезно озадаченным лицом вслух, сурово анализировала себя Вероника. - Простите, ошиблась...

Пока бучё вглядываясь в ее лицо старался понять врут ли состроенные наивные глаза или нет, Вероника все также подобно подневольному серьезно поклонилась, еще раз извинилась и улизнула в холл.

Через месяц, ближе к новому году, Веронике казалось, что до праздников ей не дотянуть, работая на трех работах. Так сильно она ощущала усталость, лавируя в трех непохожих друг на друга мирах и постоянно недосыпая. Приезжая с Гинзы в час ночи она засыпала, только когда прогревалась комната и холодная кровать. Можно было ставить на таймер и автоматически комната прогревалась бы к приходу, но Веронику с детства не научили беречь себя. Молодой организм, отдохнув раз в неделю быстро восстанавливался, поэтому она продолжала экономить во всем и на себе в том числе. В пять часов она вставала. Двадцать минут шла пешком до метро, полчаса ехала на метро с пересадкой, где нужно было пройти 10 минут по улице до другой линии метро. Затем двадцать минут добиралась на автобусе. Затем отработав в префектуре Чиба ехала в Токио полтора часа туда и чуть больше часа домой обратно. Когда проходили записи на радио Вероника менялась сменой на субботу и получался только один выходной - воскресенье. Когда Вероника сказала на радио, что устроилась в гостиницу, к ее удивлению все откровенно порадовались.

- Боже мой! Ну, неужели нет более интересной работы, где нужно работать мозгами, а не тараторить отшлифованные фразы. - попыталась оспорить Вероника. Однако все включая профессора считали, что работа в гостинице это везение. Никто из них не мог помочь найти что-то лучше, никто не знал русских более менее удачно устроившихся в многомиллионной столице... Профессор признался, что в университете штат сокращают, Щимидзу обещала попытаться устроить Веронику на курс русского языка на учебный телевизионный канал телевидения. Молодая женщина, которая редактировала записи, когда никого не стало в студии вообще обидчиво набросилась на Веронику.

- У вас и так все складывается удачно. То одно появляется, то другое. - начала она, - А я отредактирую ваши записи и у меня больше ничего не связывает с телевидением. И ничего не светит. В офис меня никто не берет, скажут до свидания и все. Я японка, а шансов никаких.

- Вас не держат, как нас требуя признать, понять и ощутить собственную ничтожность. У вас больше знакомств. Тем более как японку вас быстрее чем меня и без знакомств, не сегодня так завтра пригласят еще что-нибудь отредактировать. На всю жизнь работой загружены, но возьмут скорее вас, чем меня.

- Туда и должны взять меня. Не хватало еще чтобы вы у нас престижную работу перешибали, предназначенную для нас самих... На этом японка осеклась, поймав себя на том, что болтнула лишнего. Тем более, что согласно четко выработанных границ в отношениях между сослуживцами и между японцами вообще, в данном случае Вероника занимала более высокую позицию. Одним словом о работе помощница больше не заикалась, однако так и осталась до конца записи с недовольно-завистливым лицом. Вероника удивилась внезапному крику души японки, которая до сего времени с виду заботливо подавала чай и была у всех на посылках. Необычно было и то, что в отличие от русских японцы обычно молчали, отличались молчаливостью. Вероника невольно добивалась доверительного отношения и уже не раз выслушивала от японцев то, что прожив десятилетие возможно было понять, но услышать почти невозможно. На этот раз она по настоящему расстроилась, поняв что тихая на вид, любезная девушка под маской внешнего уважения к окружающим на самом деле мучилась в душе несправедливостью по отношению к себе, страдала от отведенной ей роли, оказалась неискренней. Японка считала, что Вероника имела популярность транслируясь на всю страну по радио и к тому же стандартный стабильный заработок не важно где, пусть даже в гостинице. Вероника же придерживалась совершенно противоположного мнения. Она понимала, что без денежных средств ей не сдвинуться с места, инстинктивно пыталась защитить себя в будущем. Она максимально загружала себя работой. Еще точно не зная куда нужно потратить накопленные средства понимала, что без них вообще ничего невозможно. Ради этого она окунулась в массу дел, забывая об отдыхе, подыгрывая современной скорости, стараясь не опускаться за рамки собственного воспитания. Однако она видела то, что совсем не хотела видеть сталкивалась с тем, с чем совсем не хотела сталкиваться. Ее, воспитанную в равноправном обществе приучали к мысли, что национальность не показатель, а в советском правительстве и правительственных организациях работали люди разнообразных национальностей, чего в Японии трудно было добиться. Сама русская национальность настолько смешалась с другими, что делить и дискриминировать казалось делом преступным и абсурдным. В Японии чуть ли не каждый день что-нибудь вызывало удивление, было ново, непонятно, неприятно и тяжело психологически. Усиленная дискриминация была присуща тем странам, которые пережили период рабства. Унизительное ощущение у тех кто побывал рабами. Вероника двигалась совершенно стандартно в сторону «света», в сторону как ей казалось лучшего. С появлением дочери прибавила скорости, движимая надеждой на лучшую долю своего ребенка, надеясь в будущем оградить свою дочь от тех неприятностей, трудностей, которые приходилось испытывать ей самой. Она страдала от страшной жары летом, мерзла зимой, недоедала, недосыпала, тупо уверенная в том, что набив рогов и набравшись опыта сможет добиться лучшего для детей своих. Что благодаря ее жертвам больше шансов получит продолжение ее крови и плоти. Со своей стороны Вероника по хорошему завидовала японке, работавшей на посылках. Та жила в своей стране, с отлаженным как нигде бытом, высоким качеством жизни. Имела двоих детей, с которыми сидели ее родители не за тысячи километров, а проживали в соседнем доме. Муж работал в одной из крупнейших компаний. Японка могла либо работать, либо нет, не изменяя любимому делу сидеть в надежде и ожидании. Реально имела больше возможностей получить со временем постоянную работу в той сфере деятельности, в которой хотелось бы работать. У Вероники меньше было надежд, тем более, что она знала теперь, что существует национальная, возрастная и прочие виды дискриминации в Токио. Развиты только крупные города и нет работы в провинциях. К тому же сами японцы в большинстве своем считали, что иностранцы не могут работать на одном уровне, рука об руку с ними. Подобное отношение сложилось исторически и изменить его в короткие сроки не представлялось возможным. Иностранцы в свою очередь не имели подлинного понимания действительности. Большинство ограниченно владели японским. Понимали всю специфику и ее причины довольно поверхностно. Чувствовали, но не были уверены. Или прибывали в полной уверенности, однако все было наоборот. Англоязычные иностранцы, выходцы из бедных семей приезжали на остров в надежде подзаработать и чувствовали себя комфортней чем любой из иностранцев «не престижной» национальности. К борьбе были более привычны. Они родились в неравном обществе, где развитие опиралось на разницу и более ожесточенную борьбу между людьми. Борьба существовала за все и везде независимо от того нужна она или нет. Нигде так не велась одновременно борьба по уничтожению и одновременно борьба по развитию в одной и той же области или вопросе. Где одно противоречило другому, где сначала смело набросившись затем запросто отказывались от затеянного. Поэтому привилегированные иностранцы и ехали в Японию, где их любили только за национальную принадлежность, независимо от уровня образования и доходов. Большинство из них особенно не утруждаться, либо вообще ничего не делали. За них трудились японцы. Русские ехали как и американцы за лучшим, однако трудились в отличие от привилегированных национальностей чаще за двоих. Русские в большинстве своем оказались не привычны к подобной кровожадности и подобному взаимоуничтожению, ради индивидуальной самодостаточности. Соседи Вероники, по Москве, собирались вместе, обсуждали наряды, вкусные рецепты, не зацикливаясь глубоко на разнице кого с кем или чего с чем, в случае необходимости выручали друг друга. Зависть не была такой обостренной в кругу, где она росла. Да и сравнивать до ощущения собственной ничтожности и не востребованности, изводиться до язвы желудка было попросту не из-за чего.

продолжение ...