Глава 46

В середине лета раздался звонок и по голосу Вероника узнала свою мать. Она настолько опешила, что ничего не могла сказать в ответ. Отец, не предупредив, дал номер телефона дочери, а после звонка мялся с объяснениями и просил помириться. Нобуаки тоже советовал наладить отношения, тем более, что он был приучен к глубокому уважению по отношению к старшим, к родителям и иного выхода кроме как перемирия не видел. Вероника же совсем не хотела начинать все сначала. И как бы отец ее не убеждал, что мать сильно изменилась в лучшую сторону, она до конца в это не верила. Вероника обрела самостоятельность и наконец-то поверив в свои силы не хотела ощущения обратного. Тем более, что Нобуаки не пытался лидировать или попрекать Веронику зависимостью, во всем виноватым считал себя и ко всему еще всегда извинялся. Избавившись от безмерного давления и деспотизма ей не хотелось возвращаться к прошлому, да и вообще вспоминать об этом.

Через месяц мать и дочь всё-таки встретились и вполне мирно проговорили несколько часов. Мать разговаривала необычно тихо и спокойно. Сказала, что от души рада за дочь. Вероника понемногу опять начала жалеть свою мать и так как приближалось день рождение, подарила матери кольцо с маленьким бриллиантом, хотя где-то подсознательно надеялась, что таким образом беспокойства с материнской стороны будет меньше.

Сразу после дня рождения произошла еще одна неожиданность. Нобуаки сообщил, что им срочно придется возвращаться в Японию и скорее всего навсегда. Как обычно он подробно ничего не объяснял, сказал только, что господин Наказаки дав ложную информацию на пресс-конференции, спровоцировал скандал. И теперь стоимость акций, которую он благодаря обману значительно повысил, стремительно падает вниз и скорее всего фирму обанкротят, а Наказаки если не откупится, то пойдет в тюрьму.

Вероника с трудом представляла себе господина Наказаки в тюрьме. Она в отличие от мужа совсем не испугалась, почему-то чувствовала себя уверенно в хлебе насущном и никуда торопиться не хотела. Больше всего ее ошеломило само слово банкротство. Ей было жалко несколько тысяч служащих и их семей, которые в скором времени должны были остаться без работы, и которым предстояло по новой искать кусок хлеба. Одним словом масштабность дела из-за глупости одного человека была для нее страшнее. Она жалела господина Наказаки, который из-за собственной несдержанности терял теперь почти все. Веронике он сделал много хорошего, поэтому она его не слишком осуждала. Нобуаки же в отличие от нее крыл президента на чем свет стоит. Но торопиться возвращаться тоже не стал. Перед тем как уехать в Японию молодожены стали обходить друзей и прощаться. Это были все те же люди, которые приходили на свадьбу. К кому то ходили сами, кто-то приходил к ним в гости. Никому Нобуаки не говорил о настоящих причинах внезапного отъезда и просил жену тоже молчать. Вероника опять злилась, потому что ее ставили перед необходимостью врать. Несмотря ни на что, перед друзьями она молчала, рассказывала о своих успехах в кулинарном искусстве и японском языке. Со всеми слава богу не пришлось встречаться. От того, что вранья придется меньше выслушивать ей стало легче. Друзья спортсмены оказались в Москве в гостинице. Нобуаки поехал к ним один и прощался до утра. С семейством работника министерства была проще, два часа совместного ужина и друзья разошлись по домам. Кого молодой женщине действительно не терпелось поскорее увидеть так это Анатолия. Так как Нина больше не появлялась, а Вероника, как всегда окружив себя массой обязательств тоже не звонила, то ей не терпелось узнать новости перед отъездом. К Анатолию молодожены пошли домой. Про Нину он сказал, что пытался продолжить отношения, но с ее стороны не встретил особого пыла и перестал звонить. Мама тоже сокрушалась, потому что «Ниночка» очень ей понравилась и «Анатолюшке», как ей казалось, очень подходила. Затем пришла новая девушка Анатолия. Его мама накрыла на стол и позвала всех пить чай. Веронике не понравилась разыгрывающая из себя скромницу невеста Анатолия. Глазами наблюдателя она чувствовала в этой девушке фальшивость. Девушка была полной и казалась еще полнее от большого размера груди. По сравнению с Ниной была менее красивой и вела себя, как ей казалось, неестественно. Образование тоже было не выдающееся.

«Нинка бы не стала притворяться ни перед кем», - подумала про себя Вероника. Ей искренне было жаль, что такой симпатичный, голубоглазый, простодушный Анатолий достался другой. Она хранила о подруге в душе только хорошее.

Глава 47

Всю посуду, спальный гарнитур было решено отдать матери, тем более, что та, после ухода дочери из дома, та в бешенстве продала все содержимое комнаты, оставив голые стены. Остальные вещи, которые предполагалось взять с собой Нобуаки досконально упаковывал в коробки и чемоданы, намереваясь взять с собой. Здесь он опять проявлял полную противоположность жене. Если Вероника предлагала что-то выбросить или раздать, то он все складывал. Все до последнего огрызка карандаша или клочка бумажки, всю старую одежду и технику. Даже старые, уже недействительные пластиковые карточки больниц, банков, магазинов, которых Вероника обнаружила целую коробку он не хотел выбрасывать, отговариваясь, что это коллекция на память. Вероника с трудом верила, что их пропустят в аэропорту с таким перевесом и открыто отказывалась платить за лишние килограммы. Все, что было на ее взгляд не нужно или «на память» она собрала отдельно, чтобы можно было сразу выбросить без хлопот, после того как их задержат с перевесом. Но на ее удивление в нужный момент, как из-под земли, выросли знакомые Нобуаки и Геннадия. Работники Шереметьево, плечистые красавцы мужчины, которых Вероника никогда не видела ранее и все до последней бумажки, без лишней проволочки полетело в Токио. Нобуаки гордился своими связями, Вероника же жалела, что барахло приняли за приличный груз. Вещи даже не взвешивали, мужчины крепко пожали друг другу руки, обнялись и пока они обменивались приветствиями багаж и билеты были оформлены. Веронике понравилась плавность перехода событий, но в душе ей хотелось избавиться от ненужных вещей, пусть даже раздать, но не тащить за 7 000 тысяч километров. А затем опять распаковывать и находить для всего этого место.

В Токийском аэропорту Нарита во весь рот улыбаясь супругов встречал отец Нобуаки. Он сразу начал рассказывать про квартиру, которую он уже снял для молодых. Нобуаки переводил. По словам отца квартира была однокомнатная, но для двоих по его же мнению вполне просторная. Вероника по дороге, сидя в машине отца, представляла себе помещение и посчитала, что можно действительно на первое время обойтись и одной комнатой. Перед глазами пролетали все те же ряды симпатичных частных домов, четко очерченные поля, красиво цветущие кустарники. Чистое лазурное небо и яркое солнце сопутствовали внешней безукоризненности. По мере приближения к городу природа исчезла, появилось много зданий, мостов, асфальта. Все та же чистота и новизна ласкали взгляд. В Москве уже выпал снег, а в Токио еще стояла осень. Вдоль дороги росли усыпанные желтыми листьями деревья Ичё, цвели крупными розовыми цветами кусты Цубаки и придавали больше теплоты последнему месяцу осени. Постояв однако несколько минут на улице Вероника ощутила холодный воздух и неприятную высокую влажность, которую она ощущала и при жаре. К тому же сильный ветер сносил голову и пронизывал насквозь. Поток холодного воздуха стремительно влетал в ухо, пожужжав в голове вылетал обратно.

«Такое яркое солнце и лазурного цвета небо, так сухо и чисто, что наверное снега никогда не бывает. Теплые тона и холодная, влажная, ветреная действительность. Опять обман» - Думала про себя Вероника и сжималась от холода. По термометру температура была безусловно выше, но из-за влажности казалось холоднее, чем в Москве со снегом. Через час машина остановилась около двухэтажной постройки. Это был малоквартирный двухэтажный дом. Хотя по сравнению с российскими мерками постройку трудно было назвать домом. Это был пожалуй щитовой сарай с супер современной внешней отделкой. Вероника, посмотрев на большое количество дверей снаружи, удивилась, что здесь может поместиться такое количество жильцов. Когда же она вошла внутрь квартиры ей стало не по себе. Квартирка была светлой, но очень маленькой, казалась совсем игрушечной все с тем же низким потолком. Прямо с порога начиналась кухня. Войдя в квартиру, справа от порога располагалась кухонная раковина, которая являлась одновременно и умывальником. За ней в ряд стояла низкая двухкомфорочная плита. Дальше шла дверь в туалет и ванную. Пройдя пару шагов прямо, начиналась сама комната. По улыбке отца Вероника поняла, что он доволен своим выбором. Она молчаливо и внимательно оглядывалась по сторонам, пока отец с Нобуаки заносили вещи. Полы были выложены соломенными блоками татами и площадь комнаты составляла 10 метров. Посередине стоял японский низкий стол с двумя подушками внизу для сидения. Вероника пыталась понять, где можно будет спать и осторожно, чтобы с непривычки не повредить, раздвинула бумажные перегородки фусума. За ними скрывался встроенный шкаф на половину заполненный матрасами и одеялами, которые назывались футоны. Веронике понравилась идея встроенного шкафа, потому что он глубоко уходил внутрь и казался вместительным. Помимо того, что туда можно было поместить много вещей, по глубине и длине человек небольшого роста мог бы использовать встроенный шкаф под кровать. Все пространство разделялось напополам одной полкой, как раз на этой полке в шкафу, в случае безысходности, если не задвигать перегородку (в противном случае можно задохнуться) можно было бы вполне выспаться. Мужчины наконец-то закончили таскать вещи и поднялись наверх. Отец застал Веронику с подушкой в руке, которую она разглядывала, пытаясь вспомнить как она называется по-японски и никак не могла, потому что сильно была удивлена ее маленькому размеру и непривычной жесткости. Отец мужа решил, что как раз время похвастаться и со своей стороны стал тыкать пальцем на вещи, рассказывать о том, как он старался и готовился к приезду молодых. Что это именно он великодушно дарил все эти матрасы и подушки и двухкомфорочную газовую плиту. А бабушка подарила печку времен ее молодости. Нобуаки разрывался на двоих. Когда он слушал отца, то делал такое же восторженное лицо и не уставал благодарить. Когда переводил Веронике содержание разговора с отцом, то менял голос на страдальческий, добавлял от себя, что отец за границей никогда не был и поэтому ничего не понимает. И что в скором времени они переедут в хорошую квартиру.

Глава 48

- Не волнуйся. Отец дурак и ничего не понимает. Мы скоро свой дом построим. - добавлял он то и дело к переводу.

Самолет прилетел в 12 часов дня. За окном сверкало солнце и в комнате, было много света и тепла за счет того, что окна расположенные с двух сторон целый день пропускали солнечный свет.

Отец в конце концов ушел, сказав, что вечером родственники ждут молодых на ужин. Когда супруги остались вдвоем, Вероника спросила наконец-то мучавший ее вопрос, где они будут спать в 10 метровой комнате со столом посередине.

- Очень просто, - ответил Нобуаки, и поставив стол на бок, показал как складываются ножки, затем отставил его в сторону. Таким образом комната освобождалась. На это место и предполагалось разложить два матраса с одеялами.

- Очень просто! И так каждый день таскать стол с матрасами. Забрасывать их на полку в шкафу и опять тягать опять с полки... Действительно просто!

- Да, это временно, Вероника, - не переставал успокаивать ее Нобуаки, и как обычно обещал быстро найти работу, построить дом и взять её родителей жить к себе.

- Какие родители, когда нам стол не убрав спать негде, - начала злиться Вероника и чтобы не заводиться, принялась разбирать вещи. Она в очередной раз разочаровалась в муже. Но как частенько бывало, не могла сразу понять, в чем заключался обман.

Солнце в Токио как и летом садилось рано и к вечеру в комнате стало холодно совсем как на улице. Нобуаки предусмотрительно включил подаренную бабушкой старую большую керосиновую печь. Вместо тепла по комнате начал разноситься запах керосина и Вероника с непривычки стала задыхаться. Нобуаки пообещал, что через 5 минут все пройдет и просил потерпеть. Чтобы проветрить жуткий запах горелого керосина он приоткрыл окно. Буквально через 15 минут стало тепло, запах развеялся, но Вероника глядя на действительность, совсем поникла. В туалет ей тоже лишний раз идти не хотелось, потому что так как помещения санузлов не принято было снабжать ничем кроме вентиляции в старой постройке, то в отличие от жары и духоты в туалете летом, теперь там было самое холодное место. Так же холодно как и на улице, поэтому особенно теперь к вечеру не хотелось лишний раз снимать штаны и голым местом садиться на ледяной унитаз. Подогрев туалета предусматривался в современных или более дорогих домах. Но отец, зная о потере работы, снял квартирку поскромнее.

За ужином у родителей Вероника поняла свое чувство обманутости и когда все закончили кушать она обратилась к Нобуаки:

- Ну, наконец-то я довольно быстро поняла, где ты соврал. Здорово! Даже настроение поднялось!

- Я не врал. - не задумываясь тут же отказался от вины Нобуаки.

- Да, что ты! Ты же заранее знал, какую квартиру отец нам снял. Ты еще из Москвы звонил и с отцом все обговаривал и мне хвастался, что нас ждут с нетерпением и квартиру нам сняли заранее. Разве тут есть, чем похвастаться? Я даже себе представить не могла, что так жить можно. Ты видел в какой квартире я выросла, какую снимала, в какой мы вместе жили, Ты, как никто другой прекрасно понимал разницу, и что мне как европейскому человеку это не может понравиться...

Нобуаки делал несчастный вид и пытался оправдаться.

- Вероника, это же временно. Я обещаю... Я все делаю...

- Дело не в том, что мне коленки ломать придется и вставать с пола на пол, а в том, что ты опять всех обманул. Я в шоке! Но тебе почему то не жалко мои нервы. Сколько раз я просила тебя говорить правду, потому что меня легко испугать и шокировать Нужно было объяснить, подготовить. Предупреждать надо, говорить то, что есть, а не скрывать. Мне и так казалось японское жилище не большим. Красивым снаружи и удивило еще в первый раз своим внутренним содержанием. Я к сожалению вовремя понять, что к чему не успела... Но такого жилого холодного сарая зимой я не могла себе представить. Я же женщина в конце концов. Боже мой, а в ванну, то как раздеваться... В общем не в этом самое главное. Самое главное, что ты опять скрыл и соврал. Воспользовался моей выносливостью и чувством ответственности... Во-первых, я тебя так не окунала лицом в холодный унитаз. Во-вторых над тобой москвичи трепетали, пытаясь облегчить твое непонимание и незнание российской действительности. Вот это меня оскорбляет. Что ты, зная и представляя как мы будем жить в ближайшие месяцы, хвастался перед друзьями, что ты дом готов купить в Токио. А передо мной распинался, что квартира нас уже ждет, лучше чем кто-либо представляя себе на что эта квартира похожа... Ты так все расписал передо мной и перед всеми, что знакомые от зависти лопались, а я чуть ли не пешком готова была идти в чудо страну за личными возможностями для успешного будущего. А все оказалось в конечном счете трепатней. Да у нас сарай в России теплей и просторней чем эта квартира. Разве это жильё ???

- Я боялся, что ты испугаешься и не поедешь, если бы я правду сказал.

- А я что не в шоке что ли. А теперь что? Я уехать не могу. Правильно не могу, потому что у меня кроме правды еще чувство ответственности есть, на которые ты тоже рассчитывал, я не могу так бросаться деньгами сегодня туда, завтра сюда. Вот ты и решил, что меня можно окунуть во все что угодно.

- Ты, привыкнешь, Вероника. Все японцы так живут, не все так стесненно, конечно, но в Японии действительно привыкают раздеваться в холодной ванне и туалете.

- Я не привыкну... Я не в деревне выросла и не на сеновале. Теперь понятно, почему ты банкротства компании так испугался. Ты себе заранее все последствия мог представить, а я нет.

- Я боялся, что ты меня бросишь...

- Вот это как раз то, чего мне больше всего хочется сделать в данную минуту. Но мне пешком даже до Дальнего Востока не дойти.

Вероника стала собираться, невольно ежась, представляла себе насколько остыла их квартирка. Родители не понимали разговора и разомлев от пива в прогретой комнате, полулежа на подушках, смотрели телевизор.

В коридоре сразу почувствовалась уличная температура, потому что прогревались только помещения, в которых находились люди. Здание отапливалось не централизованно, а частично, что по-японски называется «бубунтекини». Коридор обычно никогда не прогревался и так же как туалет и ванная являлся одним из холодных мест. К холоду добавлялась влажность. Вероника ощущая сырость и дискомфорт, торопилась одеться, однако сапоги и пальто остыли, оказались влажными и холодными. Родители решили прогуляться и проводить молодых до дома. Мать тщательно проверила везде ли выключено отопление, в том числе и обогрев в комнате. Мужчины надев сандали на босу ногу, так и вышли на улицу. Мать одела сандалии на шерстяной носок и набросила на плечи пиджачок. Все повторяя друг друга, произносили самуй, самуй, что значило холодно, но никто не был одет в зимнюю одежду.

Ежась и потирая себя руками родственники терпеливо шли вперед.

Глава 49

Вернувшись в «апато», как назывался малоквартирный холодный дом, где теперь предстояло жить молодоженам, Вероника открыла настежь дверь в ванну и развернула в ее сторону печку. Направляя тем самым горячую струю воздуха, стала согревать помещение с целью помыться. Ванна была такой маленькой, что поставить печку прямо внутрь комнаты не было возможности. Вероника, только теперь поняла почему японцы сидят в 45 градусной воде и поняла их желание хорошенько прогреться. Но у себя на терморегуляторе поставила 42 градуса. В отличие от лета мыться было тяжелее, потому что сначала помывшись под душем следовало садиться в ванну, ей же при таком холоде, хотелось сначала прогреться в ванной, а потом лезть под душ.

Вероника, вернувшись домой, с мужем разговаривать не могла. Любой мелкий обман ранил ее с каждым разом все глубже. Она молча ушла мыться. Когда вышла, Нобуаки уже расстелил на полу постель. Вероника юркнула в правый матрас и накрылась с головой.

Утром молодая женщина проснулась и первое, что она ощутила это свое собственное лицо, а на нем нос, как отдельный предмет. Она чувствовала, что он до ужаса холодный. Вероника торопливо достала руку из-под одеяла и схватилась за нос. При этом она сразу ощутила, что и руке тоже холодно. Поэтому поспешно убрала руку под одеяло. Затем она вспомнила о градуснике прикрепленном к стене у одного из окон и осторожно поворачивая голову, чтобы опять не впустить холод под одеяло стала присматриваться к отметке на шкале, до которой доходила ртуть. Веронике из-за своей близорукости пришлось долго приглядываться и увидев отметку на ртутном столбе она решила, что видит из-за близорукости не правильную цифру. В конце концов Вероника не выдержала и наполовину до пояса вылезла из-под футона (одеяла). Убедившись в отметке ртутного столба, моментально залезла обратно. На градуснике было девять градусов тепла. Ее охватил страх. Нобуаки заметив, что Вероника проснулась, в отличии от жены бодро подскочил и включил печку, которая опять поначалу ужасно запахла керосином.

- Через 5 минут будет тепло, - добродушно пытался он успокоить. - Ты пока не вылезай, а потом будет даже жарко.

Примерно через 15 минут действительно стало тепло, как в постоянно протопленной комнате. Но эти минуты ожидания казались долгими и запах переносился с непривычки тяжело. Несмотря на наступившее тепло от утра осталось неприятное ощущение.

На плите стоял приготовленный в подарок бабушкой старый чайник. Под плитой в шкафу Вероника нашла сковородку и пару кастрюль. Продуктов не было, холодильника тоже, но его хотелось меньше всего, потому что от холодильника создавалось ощущение холода. Нобуаки предложил сходить вместе в магазин и помочь с покупками. Веронике не хотелось идти вдвоем по двум причинам. Во-первых она не совсем понимала, что сложного в покупках. Во-вторых она заметила, что когда японцы выходили из помещения или из дома, они выключали обогрев. А это значило, что вернувшись с холода, с улицы, попадаешь в такой же холод, в квартире и нужно опять ждать 15-20 минут пока комната прогреется. Ей не хотелось возвращаться в холодное и неуютное помещение. Вероника согласилась пойти вместе, однако предложила не выключать обогрев. Нобуаки стал объяснять, что печка такая старая, что плохо блокируется. И если огонь попадет на пол, то все моментально сгорит. На этот раз Вероника поверила, потому что громоздкая печка действительно выглядела опасной, сама постройка легковоспламеняемой. Одним словом она согласилась, что печку лучше выключить, нежели оставить. Муж как всегда пообещал купить современную печку, которую не опасно оставлять, потому что она блокируется при землетрясении и почти без запаха. Вещи, которые Вероника одела на себя, за ночь пропитались влагой и были холодными. Когда она вышла на улицу, то тут же замерзла. Первыми на глаза попались сопливые дети, которые бегали-играли в шлепанцах на босу ногу. Несколько мужчин сильно шаркая ногами прошли мимо в сандалиях без носок. Вероника шла в зимних сапогах. Глядя на всех еще тщательнее куталась и не верила, что сможет когда-нибудь привыкнуть. Настроение улучшало как обычно ярко светящее солнце, внешний порядок, безукоризненность и чистота повсюду. Вероника, если бы не холод, согласилась бы жить на улице, ей не хотелось обратно возвращаться в квартиру больше похожую на каморку. На улице было светло и просторно, красиво и весело. Некоторые улицы были украшены цветочными гирляндами, затейливые плафоны фонарей нельзя было не заметить. Когда заканчивалась одна улица и начиналась другая формы плафонов менялись. Круглые, как шары, ромбовидные, квадратные, плафоны многогранники. Они не только освещали улицы вечером, но украшали и радовали глаз в дневное время. Иногда вдоль целой улицы наверху от одного столба как цветы ландыша свисало сразу по несколько лампочек в прозрачных плафонах. Несмотря на будний день, улицы выглядели празднично. Японцы шли на встречу легко одетые, щурились на слепящее солнце. Одновременно подергивали носом от холода и потирали заледеневшие руки.

- Ладно мне непривычно и холодно. Вы-то сами почему не одеваетесь. Ежаться от холода, а ноги разуты. Носы красные и дети в соплях.

- Зимнюю, как у вас одежду у нас почти не продают или дорого. Нас так с детства приучают.

- Не все видимо по-настоящему приучены, раз идут скукондившись. Откровенно мерзнут и ни на ком приличного теплого пальто не надето.

Глава 50

Супермаркет, в который привел Нобуаки был огромен. Вероника, глядя на людей с полными корзинами продуктов, предусмотрительно прихватила пустую корзину. Она в первый раз стала прицениваться. Сначала иены переводила на доллары, потом доллары на рубли. Стоимость получалась невероятно высокой. Так пересчитывая цены одну за другой и углубляясь внутрь магазина с пустой корзиной, она все больше и больше приходила в ужас. Через некоторое время к ней подбежал веселый и возбужденный муж и потащил ее за собой.

-Вот это точно японцы молодцы! Здорово придумали! В России такого нет. Он вывел Веронику в пролет, где громко кричали и толпилось много людей. Покупатели подходили, также как и везде не торопясь, по порядку. Накалывая кусочки нарезанных на пробу продуктов, отходили в сторону, уступая место следующему. С одной стороны прохода на пробу были нарезаны 4 вида сосисок, хотя и очень худеньких и маленьких, по сравнению с российскими, но Нобуаки, нанизывал сразу по несколько кусочков. С другой стороны покупателю предлагали отведать сочного тунца. С прочих пролетов тоже раздавались крики. Где зазывали попробовать сыр, где молоко, где спиртные напитки. Нобуаки, пока Вероника пересчитывала цены с одной валюты на другую и третью, обежал все пролеты и наелся. Теперь он нанизывал продукты по второму кругу и отдавал жене. Вероника уставшая от всего окружающего, от зазывающих криков, больше похожих на крик о помощи, нежели на рекламу продуктов, перестала совсем что - либо понимать и ела нанизанные на пробу продукты с двойным аппетитом.

- Вот видишь, - хвастливо выставлял грудь вперед подчеркнул Нобуаки,- в Японии и без денег не останешься голодным.

Вероника не знала, что ответить. Она действительно в первый раз в жизни наелась продуктами в магазине, не покупая их. Муж побежал есть еще по одному кругу. Вероника чувствуя, что это не прилично, отказалась идти вместе и опять вернулась к ценам. Супруги договорились встретиться через час у кассы. Вероника наконец-то вышла к кассе в полной растерянности и пройдя ее насквозь подошла к Нобуаки. Корзина была пустой.

- Мы что ничего не купим? - Спросил он ее.

- Я не знаю как покупать. Все так дорого, у меня голова перестала соображать. А если я куплю то, что мне особенно понравилось, то наши сбережения сегодня же и закончатся.

Вероника предложила мужу самому пойти и купить что-нибудь поесть. Но он не хотел, потому что за все время совместной жизни самостоятельно не купил даже буханки хлеба. Он предложил позавтракать у родителей и вообще питаться некоторое время у них. Нобуаки считал, что его родители не обеднеют за пару недель. Тем более, что отец Вероники всегда привозил что-нибудь вкусненькое, чего хватало чуть ли ни на неделю или вообще мешками. Родители Нобуаки, по его словам, обязаны были помочь и проявить заботу о детях. Вероника не охотно, но согласилась. Ей ужасно хотелось выпить чашечку утреннего кофе и устав от всех страхов, охватывающих ее с самого утра, совершенно непонятной речи, криков и шума, она сдалась. Родители узнав, через Нобуаки, что Вероника ничего не смогла купить, с пониманием стали кивать головами. После завтрака свекровь заторопила невестку в магазин и обещала помочь. Веронике не хотелось выходить так скоро из теплой комнаты в холодный коридор и одевать уже ставшую вновь холодной и влажной одежду, но выхода не было. Нобуаки подобно отцу полулежа на подушке остался смотреть телевизор, а женщины вышли на улицу. Свекровь предложила поехать на велосипедах, потому что так удобнее. Веронике стало веселее, потому что на велосипеде она перестала кататься еще в младших классах школы. Если в России не принято было разъезжать на велосипеде, то в Японии независимо от расстояния, пешему ходу предпочитался велосипед. В качестве традиции и в целях экономии времени. Японцы сами себя настолько заняли, что им всегда не хватало времени. Лишь часть современной молодежи, которые не желали подчиняться навязываемому образу жизни, звучно шаркали по асфальту, никуда не торопясь. Подобно молодежи часть взрослых, уставшие от гонки и занятости, тоже предпочитали ходить пешком. Основное же средство передвижение был велосипед. Молодые токийские мамаши, посадив ребенка в навесное сиденье впереди и сзади, лавировали в любых промежутках, какими бы узкими и опасными они не были. Торопились и гнали велосипед, как будто не хотели уступать автомобильной скорости, от чего с непривычки у Вероники захватывало дух.

Не проехав и пары минут она перестала успевать за свекровью. Дорожки вдоль проезжей части были такими узкими, что без привычки грозило попасть под машину. Велосипед частенько подпрыгивал из-за нетвердо зафиксированных стыковочных блоков и Вероника подпрыгивала вместе с сиденьем. Она до синяков посбивала себе ноги и поцарапала руки, задевая ими то фонарные столбы, то ограды домов. Ей несколько раз попадались мамы, с сидящими и сзади и спереди детьми. Не на всех были велосипедные каски, которые защищают маленькие детские головки. Вероника с непривычки уступала летящей навстречу с каменным лицом мамаше, сама же прямиком направлялась куда угодно, только бы не сбить велосипед с ребенком. Если бы женщины столкнулись, то никакая бы каска не спасла хрупкое дитя.

продолжение ...