Глава 51

Свекровь привезла невестку в маленький магазинчик, где выбора было меньше, но можно было купить все необходимое. Вероника заметила, что цены чуть ниже, но все равно продукты казались ей дорогими. Свекровь быстро брала что-нибудь в руки, затем спрашивала в знак вопроса:

- Ун? - И невестка утвердительно кивала при этом головой.

Получив в знак согласия утвердительный кивок головы от невестки с ответом «ун», она проворно бросала продукт в корзину. Обратно Вероника шла пешком. Свекровь, глядя на нее, тоже катила велосипед впереди себя. До дома было совсем близко, но уставшей и теперь еще покалеченной Веронике путь казался бесконечным. Она сдвинув брови смотрела на узкие дорожки одновременно предназначавшиеся и для пешеходов и для велосипедистов. Если она пыталась не задеть прохожего, то могла попасть под машину, если ехала по дорожке, то могла столкнуться с прохожим. В детстве она не задумываясь гоняла на велосипеде, не уступая мальчишкам. Теперь же прокатившись, боялась лишний раз присесть на сиденье.

На следующий день, вернее третий день пребывания в Токио, Вероника чувствовала себя спокойнее когда проснулась, потому что холодное лицо она ощутила уже повторно, девять градусов на градуснике видела ещё вчера, муж, как и в предыдущий день, подскочил и включил печку. Запах керосина, как и до этого выветрился через приоткрытое окно и холод постепенно сменился теплом. Вероника встав с пола на ноги, пошла в туалет, и села в холодном помещении на холодный унитаз, о чем тоже уже знала заранее. Первым новым ощущением следующего дня пребывания в стране Восходящего Солнца оказалась долго лившаяся из крана горячей воды струя ледяной воды, которая никак не хотела согреваться. Потом молодая женщина переодевшись начала готовить завтрак. Плита по высоте оказалась на уровне бедра, была не предусмотрена для высокого человека. Поставить воду в чайнике большого труда не составило. Трудность оказалась в том, что комфорки было всего только две и Веронике пришлось подождать пока закипит чайник и освободится место для приготовления яичницы, а второе для кастрюли, где она планировала отварить сосисок, размером примерно с крабовые палочки. Вероника незаметно для себя все больше изгибалась и сутулилась, напрягалась над низкой и маленькой плитой, пыталась обойтись тем, что было под рукой и ничего не уронить. Когда почти все было уже разложено на тарелках, Вероника пытаясь украсить содержимое единственным купленным помидором, случайно задела кастрюлю с горячей водой. Кипяток разлился и ошпарил ей ноги, тарелки упали на пол. Вероника обессиленно села на пол. При этом она впервые почувствовала задним местом голый пол, и ощутив какой он холодный слезы из глаз брызнули сами собой. Нобуаки как обычно подскочил с извинениями и сам стал все поправлять на тарелках, затем приносил в комнату и ставил на стол, который он успел разложить вместо спальных матрасов. Вероника пересела в комнату и больше всего переживала за помидор, потому что он один стоил два доллара. Желание выпить кофе опять поставило ее на ноги и когда кофе был готов, настроение у девушки немного улучшилось.

Каждое утро молодых супругов начиналось с запаха керосина и каждый вечер им заканчивался. При выключении, печка издавала запах еще сильнее. Нобуаки каждый раз обещал в будущем купить все новое и все самое лучшее. В будни его целыми днями не было дома. Вероника одна выходила на улицу и бродила, изучая окрестности. Она нашла еще пару маленьких частных лавочек и стала покупать там хлеб, сыр, молоко, масло. Хлеб был мягкий как вата и совершенно не вкусный. Он годился для тостов, но тостера не было и Вероника либо обжаривала хлеб на масле до золотистой корочки на сковородке, либо при помощи той же сковородки готовила французские тостики. Самое сложное было мясо, которое в основном продавалось расфасованным. В среднем самые дешевые цены распределялись примерно следующим образом. Триста грамм говядины стоили 6 долларов, 450 грамм свинины - 4 доллара, 300 грамм фарша 3 с половиной доллара, 500 грамм курицы можно было купить за 6, семь долларов. Все продавалось либо поштучно либо по двести, 300, 400 грамм. Рыба, обычно нарезанная на маленькие кусочки, по два или четыре в упаковке. Либо небольшая иваси, сайра по одной, две целиком.

Веронике было не привычно управляться с граммами. Она не понимала, что из этого можно приготовить. Иногда задумчиво гуляя по улицам, невестка нередко натыкалась на свекровь, которая неслась во весь дух на велосипеде. Та удивлялась при каждой встрече тому, что невестка может ходить по улице одна и все время интересовалась куда и зачем. Вероника же в свою очередь недоумевала от подобного любопытства и не понимала, почему в 24 года она не может позволить себе ходить по улицам одна и должна отчитываться куда и зачем. Однако в Японии с давних времен было принято спрашивать при встрече своего знакомого откуда он или куда направляется или например зачем. Все что из древнего уклада жизни. Но Вероника истории этой страны не знала и злилась в ответ.

Кроме этого появились и другие причины, которые возникли после пребывания на улице, и которые заставляли быстро вернуться домой. Ей хотелось вырваться из тесной, холодной квартиры. На душе становилось радостнее от всеобщего гомона и несмотря на будни, празднично украшенных улиц. Вероника любовалась цветущими не смотря на зиму цветами и кустами, крупными оранжевыми мандаринами на деревьях, голубым небом и солнцем. Одна из причин, по которой приходилось торопливо возвращаться домой находилась в супермаркете. На улице было легче, хотя обращая внимание на огромное количество непонятных вывесок, в конце концов она и там уставала. Охватывала обида от того, что ничего нельзя прочитать. «Если бы это был английский, тогда можно было бы хоть что-то понять» - Думала Вероника про себя. С базовыми знаниями японского, которые она получила в Москве, она едва начала улавливать отдельные слова. Иероглифы перед глазами пока смешивались в кашу и прочитать она мало, что могла. Выбираясь на улицу, она ходила там как по безукоризненно подстриженному, но ничего непонятному лабиринту. Постоянно находясь наедине со своими мыслями, постепенно накапливалась усталость. Только заглянув через прозрачные стеклянные двери, если они таковыми были, можно было догадаться банк это или прачечная, административное заведение или публичное. В супермаркет «Джаско», где она была в первый раз с Нобуаки, Вероника вообще не могла войти. Не из-за пугающей ее дороговизны, к ценам она постепенно привыкла, а из-за любопытных глаз. Ее любопытно и откровенно разглядывали, как неопознанный объект и однажды она даже зашла в туалет, чтобы перед зеркалом проверить свой внешний вид, искала на себе то, что разглядывали на ней японцы. Но ничего особенного не нашла. Когда Нобуаки вечером вернулся домой Вероника набросилась на него с вопросами. Он объяснил ей, что европейских людей в округе нет, поэтому всем так интересно. Пытаясь поскорее отвязаться от объяснений он завершил свою речь как всегда обозвав японцев дураками, предложил привыкнуть и не обращать внимания. Вероника как и раньше удивилась обзывательствам в сторону своих же соотечественников, но так ничего и не поняла и не сказала. Она успокоилась пока на том, что поняла причину разглядывания. Белых людей в округе не было и это вызывало любопытную реакцию местного населения.

Глава 52

Скандал на фирме, где раньше работал Нобуаки, набирал обороты. Почти каждый день подробности освещались в новостях. Вероника ничего не понимала, но часто стала видеть господина Наказаки в качестве обвиняемого по телевизору. Иногда Нобуаки вызывали в качестве свидетеля для дачи показаний. Через несколько месяцев все закончилось тем, что фирма обанкротилась, а господин Наказаки отделался всего навсего штрафом, хотя и не малым.

За три месяца пребывания в Токио, Вероника совсем выдохлась. Из тесной комнаты она стремилась на улицу, где было то самое японское удобство и внешняя безукоризненность, но устав от любопытства окружающих и количества непонятного ей самой опять торопилась домой. Что дома, что на улице девушка попросту устала от постоянного ощущения влажности и холода. Работать она не могла. Без языка ее не взяли бы даже уборщицей, вдоволь поговорить тоже было не с кем. Окруженная огромным количеством людей Вероника чувствовала себя одиноким Робинзоном. Спать приходилось на полу, сидеть тоже на полу. Болели ноги и спина. Нобуаки через месяц после приезда устроился на работу менеджера, заработная плата составляла чуть больше 3-х тысяч. Муж как и раньше торопился с работы домой, однако там его поджидала жена с целым списком вопросов. Нобуаки объяснял непонятное очень кратко и с неохотой. Все также обзывал японцев, в итоге советовал не принимать близко к сердцу. Поев и повалявшись перед телевизором, рано ложился спать. Веронике непонятное так и оставалось непонятным. Муж, который ходил за ней в России по пятам, почти не интересовался теперь женой и едва ли замечал ее. Молодая женщина подолгу находилась мыслями сама с собой и ей стало казаться, что она сходит с ума. Вероника решила уехать в Москву до тех пор, пока Нобуаки не сможет снять хотя бы приличного жилья. Нобуаки страшно испугался внезапному известию и согласился взяться сразу же за поиски новой квартиры. Он просил не уезжать. Но Вероника готова была не ехать, а бежать, настолько она устала от одиночества, от непривычных норм поведения и условий жизни. Количество вопросов росло, объяснить их по неопытности она сама себе не могла и ответа взять было не откуда. Все непонятное наслаивалось и продолжало наслаиваться. Вероника не имела никакой поддержки кроме ругательных слов мужа в сторону японцев. Порядком истратив запас психологической устойчивости, она не собиралась отказываться от поездки. Нобуаки в конце концов согласился, обещал как всегда, что как можно скорее купит дом и как всегда просил никому из друзей в России ничего не рассказывать.

Прилетев домой, Вероника, раздавая подарки, обошла всех знакомых. Остановиться пришлось у родителей. Слава богу, что мать с отцом жили опять вместе, дочери совсем не хотелось оставаться с матерью вдвоем. Больше идти было некуда. Она съездила и навестила Ирину Николавну. Та в свою очередь охала и ахала, восхищаясь японским порядком и удобством. О том, что Вероника попала из зажиточной жизни в бедную и не может воспользоваться всеми этими японскими удовольствиями и удобствами она умолчала. Иногда целыми вечерами Вероника просиживала у Галины, которая жила теперь в доме напротив, но одна, так как ее бабушку забрали к себе родители. Галина так и не закончила института, работала бухгалтером на бензоколонке и без ума была влюблена в собственника этой бензоколонки. Тот официально был женат, но почти все время жил у Галины. Она не стремилась за него замуж, но очень хотела детей. Любовник не стремился ни жениться, и не хотел иметь детей, потому что имел уже двоих от законной супруги. Вероника слушала и от души сочувствовала. Она была уверена, что Галина добьется большего и теперь разочарованно слушала историю с бензоколонкой, любовью к женатому мужчине, невозможности иметь собственных детей. Про себя она не раз задумывалась, почему у нее самой нет детей, когда она уже больше года замужем. Одним словом, молодым женщинам было о чем поболтать. Галина со своей стороны рассталась с Вероникой еще до свадьбы и ей тоже все было интересно. Подруги вечерами подолгу просиживали вместе. Рассказывая о Японии, Вероника в основном говорила о том, чего в России не хватало, получалось только о хорошем, потому что пока хорошее все еще перекрывало другие негативные впечатления. Увлекаясь рассказами о том как чисто и красиво вокруг, как все аккуратно и безукоризненно по крайней мере по внешнему виду, о высоком сервисе, улыбающихся лицах при обслуживании, об удобстве быта, она совершенно забыла про холод и тесноту, с которой соприкасалась каждый день. Забыла о личных неудобствах. Удобство всех кнопок и приспособлений, простота в обращении с вещами и предметами, их качество, порядок, отлаженность и быстрота, внешняя любезность незаметно закрыли собой те проблемы, из-за которых Вероника устала. За болтовней она вдруг вернулась к мысли, что надо взять себя в руки, освоить как следует японский язык и искать работу. Она поняла, что вернувшись в место, где выросла, в своё прошлое, почувствовала старый привычный образ жизни и просто временно успокоилась. Однако теперь видела все в сравнении. Жизнь в родном доме лучше не становилась. То в машине сожгли одного одноклассника Вероники, то убили другого. Часть дома, в котором жила семья Вероники занимала военная элита, которая теперь спивалась на глазах. И вообще пьянствовало большинство. Из трех семей живущих на площадке, одна обязательно являлась неблагополучной, где глава семьи становился алкоголиком, дети наркоманами. Вероника росла в обществе с лучшим уровнем воспитания и взаимоуважения. Теперь модным стало наподдать жене. Она ужаснулась, когда увидела женщин из своих соседей с подбитыми глазами и синяками на лице. Люди не знавшие как жить, доходили до звериного состояния. Везде было грязно, серо, полно беспорядка, криминала. Одни пытались решить низкий уровень зарплаты путем требования денег напрямую с клиентов. Таким образом пытались, не дождавшись помощи государства, восполнить денежный недостаток. Другие, кому приходилось платить, были все равно что прижаты к стене и ничего не могли добиться. Не каждый мог заплатить денежную мзду и люди становились все злее и все чаще из-за упадка уровня жизни стали срываться. Все знали, что защиты искать негде, закон не работал и от обиды люди готовы были вцепиться в глотку друг другу. Соседка Вероники по подъезду подскользнулась, сломала шейку бедра и кисть руки. Хирург из той же больницы, где она работала нянечкой, отказался наносить гипс без 200-т долларов. Пожилая женщина не умерла, но стала калекой. Рука срослась криво, она страшно хромала и из дома выходила теперь редко. Но и встречать ее на улице было не приятно. Женщина сильно всерьез озлобилась. Как выброшенная подыхать заживо, при встрече с кем-либо бесконечно ругалась и злословила. Вероника слушала ее рассказ уже после всего случившегося, глядя на ее кривую руку и костыль. Кроме как деньгами ничем помочь не могла. Порядка в стране она навести не могла и даже деньги сама пока еще не зарабатывала. Один из одноклассников Вероники наоборот баснословно разбогател. В школьные годы он за ней ухаживал. Теперь встретившись случайно на улице, едва ли согласился узнать. В коротком разговоре высказал недоумение, по поводу ее отъезда за границу, когда в своей стране, по его словам, наступило время делать деньги.

«Воспитание оказалось слабее денежных купюр» - разочаровано подумала девушка и пожалела о встрече с бывшим женихом.

Одним словом каждый был сам за себя и для себя, беднело большинство, богатели индивидуально. В Японии казалось все жили одинаково, по крайней мере внешне это так выглядело и не иначе. Внешнее взаимоуважение и вежливое обращение кем бы ты ни был являлось жизненным стандартом. По сравнению с Москвой уровень жизни казался намного выше, качество жизни существовало по-настоящему. Москва же в ушах отдавалась стоном, где везде можно было натолкнуться на грубость, скандалы и крики, кто-то бился в истерике, люди сутками не выходили из алкогольного опьянения. Наверное, все это было и в Японии и везде, но не бросалось в глаза и не портило настроения так очевидно. В Москве же несправедливость была налицо, взаимные обиды доводили людей до убийства. Уровень воспитания не волновал и потерял ценность. Ее заменила очевидная необходимость в уровне платежеспособности, свободы и хамства. Вероника не понимала куда все девалось. Куда девалось то, без чего не возможно стабильное будущее. Находясь в доме, в котором она выросла, оставались лишь слабые отблески того хорошего, что придавало особой гордости в прошлом. Упадок был очевиден, наблюдая и сравнивая, становилось не по себе.

Глава 53

Японский прожиточный минимум на тот момент равнялся российскому максимуму. То что было достигнуто в стране восходящего солнца на общенациональном уровне, в России невозможно было себе еще представить и сделать для всех, кроме как добиться для себя лично, то есть индивидуально. Вероника еще со школы вкусила несправедливости из-за проявления собственных амбиций, когда пыталась добиться справедливости от учителей. Ей претила несправедливая борьба, с постоянным перевесом в сторону имеющего больше власти или барахла. При сравнении становилось очевидным, что результативней и приятней жить среди людей сплоченных. Внешне японцы выглядели таковыми. Ничего другого Вероника пока не знала. Японцы жили примерно на одинаковом уровне, при одинаковых и благоразумно продуманных для жизнедеятельности условиях. В быту не изводили так явно, как российские соотечественники изматывали друг друга. Не было открытой агрессии. Во всем у японцев ощущалось чувство меры, благоразумие. Легче казалось освоить язык, чем бороться или приспосабливаться к грязи в России, не имея ни крепких нервов, ни власти, ни денег. Стремиться к индивидуальной обогащённости Веронику не воспитали и ей казалось, что приятнее смотреть на безукоризненную внешнюю среду вокруг, чем наблюдать постоянную грязь под ногами, ругань, неприятных запах и при собственной беспомощности смотреть как гибнут тем или иным образом люди на глазах. В Японии при желании и приложив собственные усилия любой житель мог купить себе постепенно все необходимое и жить на приличном уровне. Не подглядывая или обсуждая соседа, потому что у всех все было почти одинаково.

Если в России разводили на деньги, то в Японии потраченная сумма себя оправдывала, закон соблюдался, все казалось в разумных пределах при высоком уровне обслуживания. Все входило в прожиточный минимум и за это не нужно было впадать в крайности. Столкнувшись с оформлением документов в Японии причем по разным вопросам Вероника поняла, что и с документами все просто и удобно. Заработную плату и налоги получали и выплачивали согласно твердо установленного порядка. Никаких истерик, скандалов, очередей, все та же вежливость, простота процедур, все та же быстрота.

Климатические условия, жилищные недостатки, языковой барьер по сравнению с Российской действительностью постепенно стали казаться ей временными неприятностями.

Родители Вероники жили вместе, без каких-либо улучшений, просто потому что так было удобнее. Обоим казалось, что вдвоем легче, чем одному. Мать Вероники, пока дочь была дома, по привычке пыталась обрести над дочерью прежнее влияние. Веронике постепенно захотелось бежать обратно. Она быстро уставала из-за своей повышенной чувствительности и пришла к мысли, что без собственного жилья долго в Москве пробыть не сможет. Мать в отличие от многих окружающих не плохо зарабатывала, она была где-то посередине между людьми беднеющими и постепенно набиравшими обороты, поэтому присущая ей самоуверенность и деспотизм, как всегда били через край.

Нобуаки начал звонить все чаще и чаще, сначала раз в неделю, потом два потом через день и почти плакал в трубку. Веронику это раздражало. Иногда она просила сослаться на то, что ее нет дома. Мать же с радостью болтала с зятем, называя его любимым сыном, обещала вернуть дочь обратно. Она советовала (как она думала, что никто ее советов не слышал) привязать к себе жену покрепче, не отдавать в следующий раз заработную плату, тогда дочери в таком случае не куда будет деваться.

- А еще, разок по морде иногда врезать не помешает, - советовала она зятю, не зная о том, что Вероника в этот момент держит трубку параллельного телефона в своей комнате.

- Ладно, я ей вместо тебя по морде дам, чтобы вела себя прилично. Не волнуйся, скоро увидишь свою красотку, она мне уже порядком надоела.

Закончив ободрять зятя, она принималась за дочь. И здесь велась тактика полностью наоборот. Мать предлагала больше не ездить в Японию. Поносила перед ней зятя на чем свет стоит и обещала сама устроить ее судьбу.

- Зачем тебе нужен этот узкоглазый? Ни мужик, ни баба. - недоумевала она.

Вероника старалась не замечать, не обдумывать, чтобы не принимать близко к сердцу. Она решила продать машину, которая досталась им от фирмы даром, благодаря суматохе или так сказать по наследству, и которую она оставила перед отъездом у отца. Отец в отличие от матери двойных игр не вел. Считал, что жена должна идти за мужем, был уверен, что Нобуаки очень любит Веронику, поэтому был только за ее возвращение. Вероника, продав машину и получив деньги на руки, под разными предлогами поделилась с друзьями. Понимая, что это не решение проблем, но с целью хотя бы облегчить себе душу. По возвращении в Токио на оставшиеся деньги она предполагала купить себе что-нибудь из европейской мебели. Вероника позвонила Нине в Калужскую область и узнала от ее матери, что та теперь имеет свою квартиру в Подмосковье, но телефона у нее нет и дала адрес. Вероника не зная подробностей, подумала, что подруга хорошо устроилась и успокоилась. Она решила уже из Японии написать Нине письмо.

Почти сразу после продажи машины Нобуаки сообщил, что нашел просторное жилье, где по его словам зоопарк поместится. Вероника сомневалась в правдивости, однако все равно сама для себя решила вернуться в Токио. Ради передового опыта, собственного будущего, ради радужного будущего детей, в целях собственной безопасности. Купив билет в начале апреля Вероника вылетела в Токио.

Глава 54

В это время года на улице было очень приятно. Не жарко и не холодно. Таких сезонов, когда везде хорошо и на улице и дома в Японии было два, один весной, другой осенью, длившиеся примерно по полтора месяца. Все остальное время года, в том или ином проявлении, ощущался климатический дискомфорт. В апреле доцветала Сакура и Вероника была рада тому, что успела застать самый лучший сезон. Легко вздохнула после Москвы. Таких больших вишневых деревьев усыпанных белоснежными и нежно-розовыми цветами она никогда не видела и предложила из аэропорта сразу поехать погулять куда-нибудь на улицы или в какой-нибудь парк, которые были полностью засажены деревьями.

Нобуаки с удовольствием согласился. Он приехал встречать жену на машине отца, багаж оставили в ней. Нобуаки рассказывал по дороге, что по всей Японии можно наблюдать цветение, в течение месяца, полтора, если ездить по стране с юга на север. Уточнял, где красивее всего. Из аэропорта самое близкое место от дома и одно из известных для любования Сакурой являлся парк Уэно. Нобуаки туда и привез жену. На японском небе как обычно не было ни облачка, но в парке лазурного неба почти не было видно из-за цветущих ветвей Сакуры, а асфальта не было видно из-за огромного количества сидевших и лежащих людей. К вечеру прямо на асфальте, начиная от края дороги, вдоль растущих деревьев, оставляя лишь узенький проход для пеших наблюдателей, японцы расстилали полиэтиленовые простыни, располагались группами, образуя каждая группа свое торжество. Людей было так много, что группы располагались вплотную друг от друга, сидели спина к спине. Не смотря на такое тесное сотрудничество, никто никому не мешал, у каждой группы был свой праздник. Постепенно все громче раздавались хлопки открывающихся банок с пивом и отовсюду доносились возгласы «компай». Вероника насмотрелась на огромное количество людей, их нескончаемый поток. Переполненная множеством эмоций она наконец-то почувствовала настоящую усталость от перелета и от разницы во времени. Понемногу она совсем обмякла и шла засыпая на ходу, несмотря на все возрастающий шум веселившихся и треск открывающихся банок и бутылок. Глаза из-за недосыпания стали болеть от большого количества неонового освещения.

Когда супруги подъехали к новой квартире было 6 часов вечера. На улице совсем стемнело. Вероника еле-еле разлепляя ресницы подошла к двери новой квартиры. Нобуаки продолжал убеждать жену, что здесь ей точно понравится. Вероника вошла и сразу поняла, что здесь ей тоже никогда не понравится, но хотелось только спать. Она помылась под душем и мертво заснула на напольном матрасе. Нобуаки решил, что все хорошо, жена довольна. Успокоился и улегся как всегда перед телевизором.

Глава 55

Новая квартира представляла собой копию первой, но только в двойном размере. Коридора опять не было и от двери сразу вдоль стены располагалась кухня. Вернее небольшой кухонный гарнитур обычно состоявший из мойки, тумбы, верхняя поверхность которой предназначалась для разделывания продуктов, место для двухкомфорочной плиты внизу с тумбочкой для посуды вместо духовки. На разделочном столике предполагалось размещение сушки для посуды. Когда столиком пользовались для разделки, сушку ставили на плиту или на пол, если одновременно приходилось пользоваться плитой. Когда мыли посуду сушка возвращалась на свое место. На этот раз кухня по уровню была чуть выше, само помещение, совмещавшее в себе кухню с коридором была в два раза больше. Комнат тоже было две одинаковых по размеру. Дом был не таким старым, но при его постройке использовалась та же старая японская планировка. Нобуаки, который вырос в подобной среде, решил, что квартира гораздо лучше

. - В нашу бы хрущевку вашу отделку, - заявила Вероника утром, когда проснулась. - А так ваш сарай даже на нашу хрущевку не тянет.

Нобуаки считал квартиры равноценными, а японскую удобнее российской. Главным его аргументом в выборе являлась дороговизна. Квартиры в Токио новые или построенные в современном, в европейском стиле стоили в аренду очень дорого. Муж разложил на утро журналы перед женой предложил ей самой убедиться в ценах. В дорогих районах квартиры такого же метража независимо от планировки, или новизны, то есть старые или новые стоили в несколько раз дороже.

Вероника целый день провела за журналами, пытаясь разобраться. Она все переводила в доллары для собственного удобства. Их маломерка стоила около 800 долларов. Одним словом оставалось либо выехать жить за город, либо разоряться на более дорогое жилье. Вероника понимала, что ни того ни другого они сделать не могут. Вечером Нобуаки вернулся и осторожно сообщил ей, что отец требует вернуть 8 тысяч долларов, которые он потратил на подарки перед свадьбой. Только теперь Вероника узнала, что все накупленное в первый приезд в Японию мужем стоило таких денег и даже не мужа, а было взято в долг.

- Объясни мне, зачем нужно было покупать все это барахло, если у тебя нет денег. Я же тебя спрашивала: сколько это стоит? «О! Ничего. Купи, купи!» - передразнивала Вероника мужа. - Может ты болен? А я пытаюсь с тобой как со здоровым общаться? Для меня твои подарки обошлись почти в три заработные платы. Или ты здраво рассуждать не можешь.

- Я думал, что без денег ты меня бросишь. Я желтый японец, а ты красивая европейская женщина... У меня не было выхода.

- Говорить надо, а не думать там что-то себе на уме. Как тебе самому не надоело постоянно врать и все скрывать. Я же тебя спрашивала сколько это стоит... «О, не беспокойся это ничего не стоит». - Опять передразнила жена манеру мужа.

- Все японцы так поступают. И все мужчины так поступают. Кормят, поят, одевают. И тем самым берут в свои руки. Я ничего нового не открыл.

- Молодец. Самое необходимое в жизни ты усвоил. Как я понимаю роскошью увлекают, а потом в нищету опускают. Лучше бы ты сразу сказал о том, чем берут в свои руки. Рассказал бы о своих целях и задачах, прежде чем людей дурачить. У меня нет ни опыта, ни житейской мудрости, но если бы ты правду сказал, то не смотря на страх и риск и прочие отрицательные эмоции я бы тебя больше оценила.

Нобуаки больше ничего не отвечал, делал вид, что слушает. Вероника еще долго корила Нобуаки за обман, высказывала свое возмущение и недовольство за скрытность и доказывала ему, что ни к чему хорошему это не приведет. Она не высказывала вслух, но такое малодушие солидного и представительного на вид мужчины, сводили на нет уважение к нему. Веронику внешне по сравнению с мужем можно было назвать слишком хрупкой, но не редко попадая в сложные ситуации, она все равно говорила только правду и не боялась ее произнести. Одним словом Нобуаки как всегда соврал и как всегда отговорился тем, что боялся того, что Вероника его бросит.

- Я не вещь, чтобы покупать меня подобным барахлом. Мы вместе могли бы зарабатывать. Ты всего навсего служащий компании и я это знала, поэтому на миллионы изначально не рассчитывала.

Я с самого начала говорю не скрывая, что хочу работать и мечтаю о работе в меру своих способностей... У нас инфляция, у вас выше уровень зарплат. Я тоже это поняла, за счет инфляции мы безбедно пожили в Москве. Но ты же мечтал жить в Японии. Притащив меня сюда, ты же должен был подумать, что я увижу многое из того, что не знаю и не видела своими глазами. Что несмотря на высокий уровень заработной платы, у вас высокий уровень расходов. Что в конце концов все равно все пойму. И ты все равно молчал! Нет, почему же, ты не молчал. Ты опять врал, что Япония только территориально осталась азиатской страной, на самом деле европеизирована. Где? Если на меня даже на улице люди смотрят как на неопознанный объект, только что не тыркают пальцем. Я с потрепанными нервами и так уже перестала во что-либо верить и лезть куда-либо. Ну, ладно, думаю, ну не родилась для больших дел, ну, не удачлива. Пусть мои дети будут лучше меня. Но с тобой у нас так ничего не получится. Только шлюха думает сегодняшним днем. Мне преданность нужна, а не вечное вранье и предательство. Когда я совсем потеряю к тебе уважение, тогда я действительно тебя брошу. Ты живешь самообманом. Но это всегда заканчивается крахом. Кратковременный успех за счет обмана. Вот, все что ты выиграл. - закончила Вероника и взялась основательно за домашнюю бухгалтерию.

продолжение ...