Глава 86

- Какую работу... Мне самой-то случай подвернулся... А потом сложно устроиться с полу японским, полу английским... Я не знаю, смотря чего ты хочешь. Ты же царствовать хочешь, а везде работать надо.

- Ну, ты скажешь тоже...Трудно сказать, конечно, куда я хочу...Мне бы что-нибудь на полдня без обязательной формы одежды и поднятия тяжестей...Я могла бы в офисе что-то делать, чем-то помогать...

- Таких, которые МОГУТ, полна вся наша планета Земля. А заграница нас учит, что кому ты нужен, даже если можешь. У тех кто не может быстрее не получается найти свое место. Места завоевывают, отбивают... не так все просто... я сама еще сегодня здесь завтра там, ни стабильности, ни будущего - Вероника всячески пыталась отговориться, потому что ответственности за эту женщину и быть с ней в паре она не хотела.

- Ну, тебе-то теперь волноваться нечего. Раз уж зацепилась, теперь пойдет. Японцы ценить умеют, они же тебе на работу с ребенком даже разрешили приходить. Я нигде такого не слышала... У нас при компании свои ясли есть, но это только для нас... членов компании. Да, молодец ты. Вот, что сопляки могут, а мы ветераны остаемся невостребованными...

Вероника бросила трубку. Тогда Елена прислала ей факс, в котором писала, что бросать трубки верх невоспитанности.

«А спать со всеми, что проходит мимо мужского пола это вверх воспитанности. Куда там! Член! Понимаешь, компании...» - злилась про себя Вероника и скомкав, полученный факс выбросила его в мусор.

Наташа позвонила только один раз. Так как работала она до 12 ночи, доезжала домой было уже час ночи, отсыпалась она до 2-3х часов дня. А потом часа два уходило на одевание, прическу, макияж и опять на работу.

- Ну и как тебе все это нравится? - Спрашивала ее Вероника.

- Место, конечно, очень красивое, хостэс кто в кимоно, кто в современных костюмах, шикарных платьях. Клуб содержит женщина и обычно содержат женщины. Мамы называются. Внешне все красиво. Заходишь, сразу полумрак, все в бархате, люстра метра 2м. в диаметре. Потолки очень низкие, поэтому она широкая, не высокая.

- И там потолки низкие.

- Такое впечатление, что еще ниже чем в домах.

- Это чтобы одно здание побольше увеселительными заведениями напичкать.

- Ну, не знаю. Внешне все очень воспитанные, попадаются, правда, завсегдатаи, которые подвыпив гадости говорят. Мне редко говорят, а вот японкам много. Те кто не имеет своих клиентов или в этот день без клиента садимся вдоль стены в ожидании. Все сиденья и столики тоже вдоль стен, в центре под люстрой огромный рояль стоит. Клиент заходит, выбирает столик, если еще никого нет. Затем выбирает из нас девушек, которыми он хочет себя окружить. Мама сразу зовет. Мадока, Мидори, меня лично Рэйна назвали. Имена естественно вымышленные. Я мало работаю, поэтому настоящих имен женщин еще не знаю. Клиенты если самолюбивые и не воспитанные могут и грубо позвать. - Не-е,- кричит,- вот эту вашу Мадоку уродину не надо. Или например, «старуху не надо», у другой зубы ему не нравятся и так далее. Вообще-то красавицами ни одну в нашем клубе не назовешь... И клиент, по сути переодетый крестьянин, который косит под элиту... Так вот, вообще мама она не одна. Есть еще несколько, как бы ниже стоящие. Свой клуб они содержать не могут, зато у них есть свои постоянные клиенты. Естественно они уже не молоды, но кстати говоря, женщины старых времен очень ухожены и хорошо воспитаны. Прически, кимоно, блеск. Моего возраста хостэс такие стервозные, что с ними иногда одним воздухом дышать противно. Когда клуб понемногу заполняется клиентами других мам, то они зовут к себе молодых девиц, нас в смысле. Так как девиц много набирать невыгодно, то посидев по 10-15 минут по знаку мамы бежишь к другому столику. Если девушка популярна у гостей, то она нарасхват. Меня часто зовут, но пока смотрят как на редкое животное в зоопарке, очень им не обычно. Ну, что, говорят, Россия. То подсмеиваются как над безнадежной. То над Россией смеются, то меня жалеют. Кому то мои зубы нравятся, кому то ноги, кто-то идеальной фигурой восхищается....

- Да, с зубами у японцев прямо беда...

- У японцев видишь металлическая пломба дешево, поэтому половина рта металлического цвета. В России так не принято, засмеют. И все равно мы для них либо глупые либо нищие.

- Так мы же на деле показываем. Что им о нас думать, если все наглядно.

- В общем наши в клубе улыбаются либо рукой рот прикрывают, либо веером, чтобы зубами не светить. На рояле, каждые полчаса пианист приходит, играет. Тогда легче всего. Болтать не обязательно, все пьют и музыку слушают. Есть клиенты вообще очень вежливые, а есть нахалы бесстыжие.

- Короче у кого деньги есть, все идут.

- В случаях нахальства мама приходит на помощь. Это же ее клиент, она ему хи-хи-хи, да ха-ха-ха, ну, что ты дружочек разошелся. Он из уважения к ней затыкается. Нам молодым нельзя. Те кто долго работает, так они без мамы хорошо осадить могут и ничего им за это не будет. Я пока все смотрю и слушаю. Ну, и как я поняла, так как мама уже стара, то она чтобы удержать клиентов потихоньку спаривает их с молодыми. А там уж ты сама смотри. Самая наша популярная Мидори. Она в мужчинах разбирается как за прилавком продавщица в сортах товара или профессиональный товаровед. Крутит, вертит ими как хочет, спит с одним, а все остальные ждут. И все не смотря на это приходят когда она звонит и просит прийти.

- Японцы они упорные, надеются на будущее. Не сегодня так завтра. Ее один огорчит, второй подбодрит.

- Я ни очень-то разбираюсь, но примерно так и происходит. Одному она обрадуется, над другим посмеется, с третьим серьезные беседы ведет. На каждого клиента свой сервис. Глупо кажется моими глазами, у нас не было подобного в культуре. Мы и динамили и влюблялись бесплатно, манипулировать так не умели, оказывается на этом зарабатывать можно. Лет десять назад от клиентов отбоя не было, теперь при экономическом спаде изо всех сил зазывать приходится. Мама звонит или девочки по ее просьбе звонят. Потом клиент с этой девочкой договаривается после работы встретиться. Обычно идут в ресторан. Там он ее накормит, напоит, любви спросит, чего-нибудь предложит, однако после ужина идут в клуб. Мама даже время назначает, чтобы не позже половины восьмого или к открытию, к семи вечера. Когда совсем дела плохи то опытные хостэс просят открыто спасти выручку клуба. Есть мужчины, что даже в ущерб себе, но выручают деньгами.

- Ну, в ущерб себе-то долго не получится. И клуб надо понимать долго не протянет.

- Наверное. Я еще пока зеленая.

- А дите как?

- А как? Как обычно. Она же в школу с апреля пошла. Я в 6 утра встаю, ей бенто (обед) и завтрак готовлю, в школу провожаю и дальше спать. А вечером ей ужин оставляю. Прихожу она уже спит. Помоюсь, все запахи табака прочищу и к ней под бочок.

- А муж.

- А муж и вспоминать забыл. Он не знает, где я работаю. Ушла и ушла.

- Вполне правдоподобно. Хотя у меня на розыски подал бы и скандалить начал.

- Надо будет заявление о разводе со своей стороны заполнить и послать. На этом все и закончится. Я еще немножко пообвыкнусь в клубе и хочу маму попросить, чтобы она разрешила и тебя в гости пригласить. Очень непривычно для нас и интересно. Тебе обязательно надо на это посмотреть. Налицо все красиво, сущность отсталая и примитивная, при этом отношение как к серьезному бизнесу.

- Нет уж спасибо. Ваш клиент как грубость отпустит, так я ему бутылку виски на голову вылью.

- Да нет, они между прочим сами знают какой можно сказать, какой нет. Ты ведь у нас такая вся из себя. Они тебе сами ботинки полировать начнут.

- Сама начищу.

- Нет, ну, без брехни надо заглянуть. Красиво, как в театре, посмотришь воочию на «господ», точнее которые претендуют, чтобы их таковыми считали. Времена расцвета, конечно, прошли, но это же не как в дешевом клубе. Уровень считается высокий.

- Посмотрим. Тут даже по телевизору показывали, что Гинза пришла в упадок, многие разоряются... На обстановку посмотреть хочу, на подобных уровень клиентов нет. У меня подобная культура кроме чувства стыда ничего не вызывает.

- Стыдно вообще говоря. Особенно первые дни, я как расстрелянная сидела. Дура, знаешь эдакая, разодетая, красивая и без мозгов. Права на ощущение себя человеком как личности у меня здесь как будто сразу отняли... Ладно ты то как скакнула, тебе то как повезло. Что-нибудь еще намечается.

- Намечается, но не знаю когда.

- Но ты тогда скажи, глядишь и скоро тебя вообще по телевизору будут показывать.

- Это ты поэтому меня в клуб позвать хочешь, что когда по телеку покажут, клиент в живую поглазеть набежит и выручка соберется.

- Ну, что ты честное слово. А все говорят, что у меня характер. Я просто за тебя рада. А в клуб это так в гости. Не придумывай одним словом ничего. Хотя поглазеть вживую это ты права...

Глава 87

Через три месяца Веронику опять пригласили по протекции продюсера с которым она работала в первый раз, переводить с другой командой передачу о космических полетах. Это была любимая тема японцев. Все увлекающиеся познаниями у области космоса хорошо знали российский звездный городок. Поэтому Веронике приятно было переводить подобную передачу. Благодаря космосу у составителей и самих зрителей было больше уважения и интереса к самой России. Телевизионная компания осталась та же, хотя офис находился несколькими этажами выше чем офис прошлой программы. Продюсера по сравнению с предыдущим отличал боевой задор. Быстрый, шумный, одновременно четкий, без лишних слов и массой идей. Он сразу предложил Веронике составить удобный для нее график и разрешил приходить с ребенком. На физическую усталость Вероника привыкла не обращать внимания, возможность заниматься делом, которое нравится без ощущения собственного ущерба придавало сил. Подобные условия хотелось закрепить навсегда… Дочь особой помехой не являлась. Она пожалуй позволяла изредка отвлечься от чрезмерного напряжения. Девочка как и мама брала книги, делала вид, что читает и с деловым видом иногда подходила спросить чтобы это значило. Анюта, подражая взрослым, углублялась взглядом в толстенные словари, черкала карандашами по бумаге и крепко спала после обеда на диване, предназначенном для важных гостей. Соседка Вероники по дому, с которой чаще всего получалось сталкиваться у подъезда и обмениваться вежливыми приветствиями и мелкими новостями, посоветовала взять «найщёку», дешевую работу на дом обычно по склеиванию конвертов или пакетов. Вероника вспомнила как в детстве помогала своей подруге склеивать маленькие пакетики под семена. При такой работе в Японии предоставлялась справка и появлялась возможность отдать дочь в сад-ясли. Ане исполнялось через несколько месяцев три года и с этого возраста плата за сад значительно уменьшалась, казалась даже символической по сравнению с тарифами за ясли. Ясли же иногда съедали половину заработной платы, в зависимости от возраста и заработков родителей. Но люди так и жили, боясь потерять работу, особенно если эту работу не просто было получить. Сад работал до обеда, для работающих родителей до 7 часов вечера. Вероника намеревалась во время работы отдавать до вечера, а находясь дома забирать ребенка после тихого часа Соседка, воспитывала двоих детей одна, сидела дома и в свободное время сама брала дешевую работу, которую теперь предлагала Веронике. Денег это почти не приносило, зато помогало заполнить свободное время, а работа кончиками пальцев, как она говорила полезна для хорошей работы мозга. Соседка получала деньги от мужа, который жил далеко от Токио. Разводиться они не разводились, но и вместе жить не могли. Причин соседка не рассказывала, а Вероника расспрашивать стеснялась. Найщёку получить было просто и справку о работе таким образом тоже. Больше времени ушло на поиски детского сада и свободных мест.

Когда вся комната, прилегающая к кухне была завалена пакетами Нобуаки опять взбунтовался. Они и так почти не разговаривали с Вероникой. Иногда через дочь, теперь он внезапно вырос перед ней как огромная глыба.

- Я так и знал, что ты и от ребенка станешь избавляться. Мало того, что из тебя жена никудышная, так ты и мать бездарная. - начал он все больше наступая на нее и выставляя грудь вперед. Вероника по его виду поняла, что эту речь он ни раз произносил в родительском доме и она вместе с ними подготовлена им заранее. Слишком четко и уверенно он ее произносил.

- Ты можешь меня заменить или помочь, или избавить от нищеты. Обеспечить центральным отоплением. Или хотя бы сесть и склеить пару сотен этих пакетов, например.

Нобуаки взбешенный выбежал на улицу и вернулся поздно вечером абсолютно пьяный. Как ни в чем не бывало он завалился спать в одной комнате вместе со всеми пробуждая всю округу своим храпом. Постепенно он стал приходить пьяным все чаще и чаще. Вероника не умела обращаться с пьяными людьми. Она только и смогла, что попросить мужа ложиться спать в другой комнате отдельно. Мать Вероники узнав все-таки через отца к чему идет интернациональный брак пришла в бешенство. Она то просила приглашения, чтобы приехать, то звала дочь обратно домой. От того, что руки не дотягивались из Москвы до Токио мать Вероники еще больше выходила из себя.

Нобуаки стал спать отдельно. Вероника была в ужасе от разваливающейся на глазах семьи, но прилагая только усилия с одной, со своей стороны не могла спасти ситуацию. Занятая ребенком, хозяйством, работой и даже двумя, она не знала что нужно делать и продолжала делать все то же самое. Ей казалось, что в подобном случае положено помогать друг другу, в ее же ситуации надежды на взаимопомощь не оставалось. Девушка ни как не могла понять почему все на нее сваливают. И не понимала в чем она виновата. Вероника опасалась, что дочь может понять обстановку и в ежедневной спешке лихорадочно перебирала планы возможного совместного сосуществования. Ей нужно было время встать самой на ноги, а пока требовался покой и безукоризненность, которые ощущались в Токио за пределами стен помещений на улице. Когда муж с женой оба находились дома, Вероника уложив дочь спать просила выйти Нобуаки с ней во двор и не жалела времени на длительные беседы. Сначала ей приходилось выслушивать бахвальство, все те же жалобы то на родню, то на сослуживцев, то на друзей. Вероника видела перед собой хвастуна и тупицу, страдающего от чувства превосходства. Чем дольше она слушала, тем больше становилось понятно, что человек страдает от неудовлетворенности. Но ее муж не относился к той категории людей, которые не только хотят, но и могут добиться. Нобуаки вырос в обществе где еще с детства усугубляли разницу и сравнения. В отличие от жены муж был насквозь пропитан ощущениями униженности и несправедливости. Когда Нобуаки выговаривался Вероника рассказывала ему свои планы поскорее переехать в хороший дом и дать дочери хорошее образование. Нобуаки со всем соглашался. Вероника повторялась, потому что подобное согласие шло в разрез с обычным возмущением. Замотанная делами она так и не понимала до конца что происходит. Со временем взаимные беседы стали непродолжительными. Нобуаки наплакавшись жене в жилетку, говорил на прощанье «делай как хочешь» и уходил спать в свою комнату. Подчеркивал, что заранее согласен со всем, что она решит. Вероника на короткое время обрадовалась, забыв обо всем на свете, обретая благодаря подобной поддержке самоуверенность, но потом заподозрила неладное. Своими планами или душевными терзаниями она делилась и с Канеко. Та как лучшая подруга и полностью заменившая Веронике мать в Японии, женщина пожилая с большим жизненным опытом после некоторых раздумий сказала, что Нобуаки, что-то задумал, поэтому совсем соглашается и не с чем не спорит. И если твердо решил, то вряд ли отступится и ждет скорее всего удобного случая приступить к действиям.

Веронике стало страшно. Ей ничего не приходило в голову кроме убийства. Она стала думать, что Нобуаки хочет ее убить избавившись таким образом.

Вероника стала разговаривать теперь с Нобуаки подозрительно вглядываясь в его лицо, он же в свою очередь, чувствуя себя подозреваемым с не меньшим подозрением наблюдал за Вероникой пытаясь понять как далеко она поняла его планы.

Так в недоверии друг к другу проходили дни за днями. Не смотря на это для Вероники дни летели незаметно. Все свободное от работы время ей приходилось занимать домашней работой это клеить сотни пакетов, то для галстуков, то для ремней. Анюта как всегда была радостной, она клеила рядом свои «пакеты» и подражая матери пересчитывая со счетом один, два, три, семь, десять складывала все в коробки. Вероника успокаивала себя тем что, работа пальцами улучшает работу мозгов и торопилась закончить. Через пару месяцев появилась вакансия в детском саду, причем рядом с домом. Вероника рада была тому, что дочь вдоволь сможет наиграться с детьми, и ей самой можно сосредоточиться на японском и поисках. Жалела, что ее планы относительно хорошего жилья и престижного образования пока оставались не сбыточными. Действительность не успевала меняться так быстро как быстро росли планы, мечты. Желания приходили быстрее, и это приносило боль и чувство вины перед ребенком.

Как то Вероника совсем выбившись из сил, забывшись, невольно для себя обратилась к мужу за помощью. Она попросила Нобуаки искупать и уложить Анюту спать. Вероника села на кровати и стала перебирать книжки в ожидании отца и дочери. Размышляла какую сказку выбрать на ночь. Так и не решив какая лучше она положила всю стопку книг у кровати надеясь предложить дочери выбрать самой. Неожиданно раздался грохот, Нобуаки влетел в комнату и со всего размаха швырнул дочь в сторону кровати. Если бы Анюта попала в заднюю спинку кровати, то разбилась бы об нее. Девочке повезло она маленьким комочком влетела в подушку. Когда раздался истерический вопль дочери Вероника очнулась от ужаса увиденного. Она начала осторожно осматривать и спрашивать где больно. Боли не было, ребенок был страшно напуган. Вероника удостоверившись в том, что дочь цела и невредима долго потом качала ее на руках, осыпала поцелуями пытаясь успокоить и усыпить. Потом сама долго лежала на кровати пытаясь прийти в себя. Наконец-то она вышла на кухню, где сидел и теперь испуганно смотрел на нее Нобуаки.

- Вероника, ты никому не говори... Это случайно... Я не хотел... Я даже сам не знаю как это получилось...

- Пошел вон отсюда, - с жуткой ненавистью произнесла Вероника.

- Вероника, она капризничала и капризничала... Вот я и сорвался

- Вон отсюда, - еще хладнокровнее повторила Вероника и открыла дверь в коридор.

Только после того как муж вышел из дома она поняла, что он может вернуться в любое время. У него не было вещей и на руках оставались ключи, родители жили в 3-х минутах ходьбы. Вместо мужа довольно скоро прибежал отец Нобуаки и упав уже в коридоре на колени, начал просить прощения. Вероника ненавидела отца не меньше чем мужа. У обоих был безупречно отшлифованный внешний вид, внутри же сидел неотесанный тупица. Она совершенно равнодушно смотрела на гнувшегося перед ней шестидесятилетнего старика и пока он лепетал слова объяснений Вероника сняла с вешалки одежду Нобуаки, запихнула в огромный полиэтиленовый пакет и отправила отца обратно домой вместе в вещами сына.

Глава 88

Через пару недель вечером Вероника вынула почту и нашла среди многочисленных рекламных листков непонятное письмо. Вероника не веря своим глазам разорвала конверт и поняла, что письмо действительно из суда. В конверте лежала повестка. Суд, был семейный и Вероника не зная что это такое пришла в ужас. «Меня же еще и под суд» не переставала она удивляться несправедливости.

Вероника вышла на улицу и долго сидела на лавочке. В конце концов замерзнув вошла в квартиру. Пикающая печка своим предупредительным сигналом напомнила ей, что нужно добавить керосин. Но керосина не было. Его продавали два раза в неделю около дома. Вероника всегда успевала купить вовремя, когда машина с керосином два раза в неделю куролесила вокруг домов. На этот раз она погрузившись в душевные терзания забыла про дела насущные, забыла про топливо. Купить его можно было в любое время, нужно было дойти до бензоколонки. Идти ночью за керосином она боялась, потому что Анюта могла проснуться. Оказавшись одна ночью девочка могла получить испуг и вообще в одиночестве подвергалась многочисленному риску. До бензоколонки можно было дойти буквально за несколько минут, но обратный путь с тяжелыми наполненными канистрами керосина занял бы время. Вероника решила дотерпеть до утра. Печка в конце концов израсходовала последний запас топлива и автоматически отключилась. Мыться Веронике пришлось в ледяном помещении. Помывшись под душем она быстро нырнула под одно одеяло к дочери. Вероника взяла пульт кондиционера, который продолжал обогревать две комнаты и отключила таймер, решив крутить обогрев до утра. Пока чувствовались собственные ледяные ноги, невозможно было заснуть. Чтобы казалось теплее Вероника включила прикроватный светильник.

Медленно согреваясь под одеялом она вдруг услышала довольно дерзкий хлопок двери и поняла, что это муж и настроен решительно. Вероника предусмотрительно положила пульт управления под подушку и с целью прикрыть подсунула под себя ребенка, на всякий случай целиком прикрыв одеялом. Муж прошел в спальную комнату и встав прямо над головой молодой женщины, спросил почему работает обогреватель.

- Потому что холодно, а керосина нет.

- Это дорого. Выключи кондиционер, он как обогреватель дорого мне обходится и завтра купи керосин.

Вероника молчала. Муж искал пульт и не находя его глазами, начал ходить по комнате. Он так до конца и не понимал, что жена сообразительней его. Обычно, когда он видел ее успехи он приходил в ужас в душе, что поначалу не показывал наружу. Однако принимал это за нахальство, а не за ум. Он до конца не понимал и самих причин. Как и прочих жителей острова его переполняло чувство собственного превосходства. Он считал себя одним из тех кто намного и надолго всех опередил. Его раздражало, что жена казалась умнее его. Нобуаки не мог понять почему отсутствует пульт управления. В конце концов перестал его искать. Он вернулся к изголовью и злобно засопел стараясь нагнать страх. Издавая некоторое время звериные звуки, Нобуаки уставился на Веронику. Она закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Постояв у ее изголовья несколько минут он не сказав больше ни слова ушел к родителям. Вероника покрылась холодным потом. От этого по новой замерзла и не могла заснуть до тех пор пока не рассвело.

На следующий день во вторник она получила от мужа факс, в котором он писал, что адвокат обойдется обоим в 8 тысяч долларов, предлагал не тратить лишних денег и обещал ей деньги на билет до Москвы за подпись в заявлении на развод. В этот день Вероника была выходная. Она купила керосин, попросив соседку полчаса посмотреть за дочерью. В этот день недели она вообще не отдавала Анютку в сад и ходила на дом к своей учительнице заниматься игрой на щямисэне. Канеко было уже далеко за шестьдесят и она иногда жаловалась на усталость, однако выглядела гораздо моложе своих лет. Это была женщина, которая всегда была изящно одета, слегка и со вкусом подкрашена, понимала все, не имея даже полного образования. Такого чутья к людям и к вещам, которым обладала Канеко, взрослого понимания и отношения к жизни Вероника пока мало у кого находила. И только у своей учительницы дома Вероника возвращала себе потерянные силы. После двухчасовой игры на щямисэнэ Вероника наконец-то почувствовала возвращение к обычному, спокойному ритму жизни. После занятий женщины пили чай, обменивались новостями, обсуждали возникающие вопросы. Вероника рассказала о ночном приходе мужа и полученном предложении по факсу. Канеко советовала заменить замок.

- В зависимости от дела, конечно, но в случае развода адвокат не стоит так дорого, - рассуждала пожилая женщина. - Половина еще туда-сюда... В любом случае я подарю тебе эту сумму, если она потребуется. За деньги даже не волнуйся. Это такая ничтожная вещь по сравнению со здоровьем. Угрозы с его стороны вещь более опасная. Оставь факс для суда на всякий случай.

Канеко предлагала также самой пойти в дом родителей мужа, попробовать поговорить, если удастся усовестить, хорошенько посмотрев всем в глаза.

- Для таких людей это уже не мера. Я всегда у них в виноватых хожу. По их мнению тупая, но настырная. Им удивительно и непонятно. Они с многофункциональной крышкой унитаза и я ничего не видевшая должна быть по идее более глупой, - размышляла Вероника вслух и согласилась с предложением срочно заменить замок в двери.

В таком случае, даже если бы муж начал ломать дверь, то можно было бы рассчитывать на быстрый приезд полиции. Японская полиция как хорошая родная мать появлялась всегда быстро. Вела мирные переговоры, тихим, задушевным голосом призывала к порядку. Поэтому на защиту Вероника особенно не рассчитывала, но появление полиции по первому зову давало возможность избежать худших последствий.

Перейдя от страшных предположений к обычным, Вероника поведала своей старшей подруге свои страхи по поводу ненормированной работы, осложнений с воспитанием дочери.

- Много женщин сейчас стало работать и еще будет больше... Ты же сама знаешь какие очереди в детские сады. Работа есть, ребенок растет. Вполне обычно, ты даже везучая. - Сначала не понимала Канеко-сан.

- Да, но мне не хотелось, чтобы дочь не чувствовала на меня обиду, за то что мама вынуждена была развестись и работать. Хотя развестись я решила еще когда поняла, что он чуть человека не убил, а потом работал на бандитскую группировку. Я то мечтала, что она уже с малого возраста сможет что-то попробовать, как можно больше увидит и таким образом получит возможность сделать лучше выбор, чем я в жизни... Ну, вообще, чтобы выбор у нее был, а не действия принимаемые от безвыходности положения... Когда я просила　свою мать, чтобы она меня водила на фигурное катание, то моя мать отделалась от меня сказав, что у меня слабое здоровье и таким как я нельзя кататься. Потом лет в 20 я в первый раз попробовала, но так и не научилась... постеснялась. Все так хорошо катались вокруг, мне было стыдно... Все по парам. Я ощущала себя как корова.

- А в мое время я вообще не могла предоставить такого количества развлечений какое есть сейчас. Я даже выучиться не смогла. Война началась. После войны я вышла замуж. Мы с мужем приехали из префектуры Ниигата в Токио за лучшей жизнью. Бедность, много приходилось работать. Когда я сама росла, главное было не остаться голодным. Я тоже не могу похвастаться, что хорошо подготовила к жизни своих детей. Но ты же их знаешь, ими вполне можно гордиться.

- Да, Вашими детьми действительно можно гордиться и сейчас не война. Не за жизнь, а за свое место и деньги борются, иной раз забывая о здоровье и будущем. Вот и не война, а как на войне. Родственники меня за дуру считают... - Вероника так ничего и не решила вслух. Не хватало самоуверенности в правильности выбранного пути.

- Тебе надо просто твердо решить, что ты хочешь. - советовала Канеко.

- А так, метаться туда-сюда, только душу себе измотаешь. И все равно не успеешь. Побольше веры в себя, а способности у тебя к этому есть. Перестань сомневаться и действуй.

Вероника к вечеру зашла в банк, чтобы снять в банкомате деньги и получила новый удар, банковский счет был перекрыт. Прошла еще неделя. Вероника перечитывала письмо из семейного суда и все сильнее впадала в панику. Все скрадывалось крайне не вовремя. Физически тянуть еще суд, казалось невозможным. Во-вторых она задыхалась от несправедливости. Не она вызывает в суд, а ее вызывают в суд. Да, еще в какой-то семейный. Вероника в серьез обижалась и от этого теряла силы. Под горячие мысли ей позвонила Ольга, хотя Вероника в душе была уверена, что та оставила ее наконец-то в покое. За ней последовала назойливая Елена. Но в отличие от обычной нетерпеливости, которые она ощущала от обеих собеседниц на этот раз Вероника почувствовала радость. Как можно подробнее и начистоту девушка рассказала чем больше всего занята ее голова. Ей надо было выговориться, поразмышлять вслух. Проболтав пару часов она изрядно напугала что одну, что другую из подруг.

- Боже мой, я даже не знаю сколько мой муж получает, я получаю только на расходы. Добротная квартира, престижная работа, зачем мне лезть если он и без меня обходится. На еду, на детей мне хватает. В основном все в России покупаю. Там пока все дешево. Кручусь одним словом, из тех денег, которые получаю на расходы. Только одиночество гнетет. Муж приходит с работы никогда со мной не разговаривает, сразу садится перед телевизором и меня в упор не видит, слава богу дети спасают - жаловалась Ольга на одни и те же причины, - Ну, что теперь делать, я занимаюсь исключительно воспитанием.

Она предлагала уступить и помериться с мужем ради ребенка, поговорить с ним и не доводить до крайностей. Вероника не чувствуя себя виноватой не собиралась просить о перемирии. Она в душе надеялась, что все окажется ошибкой. Люди поймут и извинятся. «Не извиняются, а обвиняют. Все наоборот» - возмущалась она. С престижной муж работы или нет без взаимоуважения партнерство казалось ей бессмысленным. Поэтому дав Ольге дофилософствовать Вероника осталась при своем мнении.

Елена также находясь в полной зависимости от мужа советовала помириться. На самом деле она жутко в душе боялась, что если ее муж за все ее проделки подаст на развод. С ее почти стокилограммовым весом, вставными зубами, вместо настоящих загубленных курением и сорокалетним возрастом она не надеялась заработать даже вернувшись к любимой профессии. Почти все жены по словам Елены хотели бы развестись, но дети, деньги, безработица, полное бессилие в чужой стране заставляло их терпеть. В русском клубе выкурив за пару часов добрую пачку сигарет все мамаши торопились домой опять к своим мужьям и детям. Елена советовала также либо склонить голову, либо возвращаться в Россию. Вероника поступила с ней так же как и с Ольгой. Наговорившись вдоволь поблагодарила за звонок.

Канеко хотела сама поговорить с мужем Вероники до суда, где она надеялась прихватив своего мужа, выяснить действительное положение вещей. Света предложила пойти в суд вместе, в качестве моральной поддержки. - Ничего сама справлюсь, - ответила Вероника и стала размышлять о чем там ее могут спрашивать. Наташа позвонила ночью, сильно извиняясь и малопонятным шепотом, сообщила, что все знает, спросила, что надо делать.

- Ничего, сначала пойду, послушаю.

- Японцы когда расходятся, то так хладнокровно. Они и на детей плюют, или детей отбирают. Если знают, что есть надежда на средства пытаются еще и их заполучить...

- Ну, чем мы Наташка не хостэс. Пока мы в японском менталитете не разбирались, мы легко купились. Казалось бы такое будущее, такой уход и интеллигентный подход. А когда до Японии довезут, то как отработанную проститутку выбросить торопятся. Хотя приличным способом, через суд. Ну, и чем мы не шлюхи в условиях современности.

- Господи, ну, кто ж знал то. И среди наших скотов не меньше.

- Но здесь обиднее, ты же не у себя дома. Один среди чужих.

- А мы-то у тебя на что! Если что Света пойдет с тобой. Ты главное не кричи. Это у нас надо кричать или американцы довольно агрессивны, японцы наоборот, они замирают. Так что слушай и на ус наматывай. А там что-нибудь придумаем. А если, что можно ко мне устроиться. Днем на телевидении передачи переводишь, ночью наши девки спят, мы на Гинзу.

- Я и ночью перевожу. Все спать хочу. После суда пообщаемся. Не вовремя просто все и обидно.

Наболтавшись паника у Вероники прошла. Она и не ожидала встретить столько понимания и поддержки. Одним словом Вероника ободренная всеобщим вниманием ждала дня семейного суда. Вообще она была даже приятно удивлена, так как опасалась что ситуация сложится совсем наоборот, что как к иностранке, да, еще в такой щекотливой ситуации все повернуться спиной. Лишь пара соседок, которые с самого переезда игнорировали русскую, радовались случившемуся. Они дружили между собой и в качестве шутки периодически гадили ближайшим соседям. Те кто непосредственно жил с Вероникой рядом не только не отвернулись, а наоборот стали к ней более внимательны и предлагали помощь. Когда Вероника возвращалась домой, завидя свет в окне соседки приносили что-нибудь съедобное к ужину. Они сгибались по-японски низко чуть ли не до пояса и изображая стеснение предлагали не побрезговать угощением. Ей же все равно готовить, объясняли они, а так уже готово. Можно пораньше лечь и отдохнуть. Вероника с благодарностью принимала помощь с таким же низким поклоном и радовалась тому, что пусть в стесненных условиях, но с голоду в Японии ей умереть не дадут. Вероника заканчивала передачу о космосе и сразу же получила новый перевод, хотя уже из другой телевизионной компании. Ребенка опять приходилось пристраивать. Расписание детского сада мало выручало ее с ненормированным графиком работы. На новом месте работы никому в голову не приходило разрешить привести ребенка. Просить самой было стыдно.

продолжение ...